Тори видела, как на глазах подруги навернулись слезы, но она не могла иначе. Нина должна понять, что жить в настолько больном и измученном теле не скрасится никакой заботой и вниманием. Тори смело смотрит правде в глаза и безжалостно топит в ней людей. Теперь Нина возненавидела ее прямоту, хотя именно она привила ей это качество разговорами о том, что не стоит стыдиться реальных фактов: я – убийца, ты – инвалид. И никаких притворств. Теперь Нина ненавидела саму себя за такие слова.
«А я могу есть сама?» – контрольный выстрел в голову.
Нина смотрела на Тори, как на предателя. Слеза скатилась со щеки. Нина лишь слегка качнула головой, не желая продолжать этот разговор.
– Я пришла забрать тебя, а не покинуть! – зарыдала Нина.
«Моя любимая Нина! Прости меня! Прости мои слезы! Я плачу вовсе не из-за того, что мы расстаемся! Я плачу из-за того, что этот момент так быстро настал! Нам дали так мало времени!»
Тори было очень жалко и себя, и Нину. Она горевала вместе с ней и оплакивала их несчастные судьбы. Слезы были неизбежны, и она корила себя за то, что еще больше заставляла Нину страдать.
– Я буду приходить к тебе каждый день!
Тори сглотнула.
«Нет, Нина, не будешь. Я не позволю».
Нина вытерла слезы колючим рукавом свитера.
– О чем ты?
Тори молчала. Но Нина прочла ее мысли и ужаснулась.
– Нет! – выпалила она.
«Нина, милая…»
– И не проси!
Нина уткнулась лицом в подушку Тори, пытаясь заглушить рыдания.
«Ты не видишь… ты не понимаешь…Я так устала, Нина!» – Тори закатила глаза так, что в этом жесте, действительно, прочиталась многолетняя изможденность.
– Умоляю, не проси меня! – выла Нина в подушку.
«Нина, я всегда знала, что не смогу пойти с тобой!»
Тори плакала вместе с подругой. И этот общий плач выражал их трагичную печаль. Не в силах изменить обстоятельства две измученные души проиграли неравную борьбу с судьбой за лучший мир. Наверное, он никогда их и не ждал. Это был просто мираж, придуманный инстинктом выживания. Сколько же сил понадобилось, чтобы взглянуть правде в глаза и осознать, что их надежды и мечты – самообман, с виду дружественный, но в действительности – закравшийся враг. Их общий плач – погребальный плач. Они хоронили этот сладостный самообман.
– Твоих родителей это не освободит! – упорствовала Нина.
«Я умираю. Рано или поздно, но это случится», – настаивала Тори, «Я не хочу, чтобы у тебя был повод вернуться сюда. Я хочу, чтобы ты бежала дальше».
Нина подняла заплаканные блестящие в темноте глаза.
– Бежала?
«Ну, да. Бежала подальше отсюда, подальше от болезни, подальше от своих Монстров!»