– Она обманывает всех, – бубнила Дания, наблюдая через стекло двери за тем, как Нина в игровой рисовала за столом в стороне от остальных детей.
Зара обеспокоенно взглянула на Данию. Она уже восемь лет работала с этой женщиной и была уверена, что Дания – абсолютно нормальная, адекватная женщина с сильным характером. Теперь же при виде испуганной Дании, Зара и не знала, что думать обо всей этой ситуации. Следует ли доложить медсестрам? В практике было много случаев, когда доктора психиатрических лечебниц сами становились пациентами. Неужели этот случай из их ряда? Но из чувства солидарности к пенсионерке Зара так и не осмелилась рассказать кому-либо о нелепом страхе Дании перед маленькой девочкой. Зара и сама через год выйдет на пенсию, а с теми крохами-подачками от государства, что она будет получать, можно только выживать, и потому терять работу не хотелось никому.
Дания вошла в палату после обеда. Нина старалась над очередным рисунком. Поднос стоял в стороне, Нина едва похлебала суп, зато съела целое яблоко. Дания протянула руки к подносу, взгляд женщины упал на рисунок Нины. Девочка возила зеленым карандашом по альбомному листу, закрашивая траву, на которой лежал человек. Но что это? Похоже, девочка нарисовала, как кровь сочится и его грудины, заливая цветную лужайку, а над ним возвышался другой человек, в руках которого определенно мясницкий тесак. И вдруг Данию осенило. Сколько подобных рисунков, выходящих из-под карандашей Нины, она складывала в ящик стола? Их там набралось уже сотни! Дания едва обращала внимание на сюжеты, но теперь вдруг вспомнила, что Нина только и делает, что рисует мертвых людей! Как же она не додумалась раньше?!
– Аделаила… Это сделала ты… – тихо произнесла санитарка и тут же осеклась.
Карандаш остановился. Дания замерла. Они были вдвоем в палате, их никто не слышал. А в коридорах стоял такой гам – Зара разгоняла малышей по койкам на тихий час – что никто и не услышит женский зов о помощи. Дания оцепенела от ужаса и не могла сделать ни шагу, а так хотелось выбежать из палаты, точно из комнаты с электрическим стулом, предназначенным для нее. Неподвижная Нина определенно раздумывала над тем, как бы по-тихому прикончить женщину.
– Она обижала тебя, – Дания заставила себя произнести эти слова в попытке доказать Нине, что она бы сделала с Аделаидой то же самое. – Она обижала тебя, и получила по заслугам…
«Не трогайте меня, и я не трону вас».
И хотя Дания не видела, как шевелились губы ребенка, она отчетливо услышала голос Нины в своей голове. Внезапно перед глазами вновь встал образ матери, качающейся в кресле, она что-то говорила, но Дания не слышала, хотя читала по губам очередные проклятия в адрес дочери. Дания заплакала. Это видение возникло из ниоткуда, словно кто-то насильно вытащил воспоминание из далеких мест в голове и заставил ее смотреть. Дания больше не сомневалась в своей правоте – Нина была сущим дьяволом.