– Мне жарко, – измождено произнесла Нина.
Эрик чувствовал, что она чем-то измучена, обессилена. Она положила затылок ему на грудь и закрыла глаза.
– Пойдем внутрь, хватит охлаждаться тут! – ответил Эрик и вдруг почувствовал себя так глупо в роли мамочки.
– Что-то изменилось, – устало прошептала Нина.
Эрик прислушался.
– Я как будто вижу их… Раньше не видела, а теперь… что-то изменилось.
– Ты говоришь про Пастаргаев?
Нина едва заметно кивнула.
– Я никогда не встречала их, не касалась, не была так близка к ним, как в тот день. И мне кажется, после него все изменилось. Теперь я слышу их, чувствую, и даже вижу иногда.
Образы то и дело мелькали перед глазами, и Нина была не в силах их остановить. Они все накатывали на нее огромными содержательными волнами с тысячами картин, запахов, звуков, вкусов внутри. Нине приходилось тратить невероятное количество усилий, чтобы переработать всю эту бескрайнюю массу: вычленить в них смысл, разобрать на детали, распределить по ячейкам. Когда сумбур в голове спадал, и Нина уже могла четко рассмотреть собранные паззлы, новая волна образов атаковала мозг, и ей приходилось начинать все заново, дополняя предыдущие картины новыми деталями. Это занятие требовало неимоверные объемы энергии, и мозг Нины буквально кипел от напряжения. В такие моменты ей становилось невыносимо жарко, словно все ее внутренности превращались в куски кипящей магмы, а кровь – в шипящую лаву.
Нина не могла спать, потому что во снах образы штурмовали мозг еще сильнее, и Нина боялась потеряться в них, потерять саму себя, отдавшись на растерзание Монстрам, которые скреблись как сумасшедшие в эти моменты. Они завывали, заводились в агонических криках, рычали и бесновались точно демоны на шабаше. Они впитывали поток образов вместе с Ниной и не позволяли ей убежать от этой участи.
– Расскажи, что ты видишь, – попросил Эрик.
Дыхание Нины участилось, сердце выдавало скорость ударов под двести в минуту, а тело покрылось испариной.
– Руки… его руки. Могучие сильные руки того на берегу… он словно сжимает меня, теребит в руках, наматывает… нюхает… и голос. Карим. Но, он другой. Он не такой, как прежде. Он слабый. Как будто не он главный.
Нина закрыла лицо руками.
– Как же трудно видеть! – воскликнула она.
Эрик молчал, не мешая Нине сосредотачиваться, но мысленно умолял ее продолжать.
– Есть что-то еще, и я все никак не могу добраться до этого. Как будто мы что-то упускаем. Что-то очень важное!
– Ты видишь Пастаргаев? – наконец, осмелился спросить Эрик.
Нина медлила с ответом, но поток закивала.