Верхом на лошади в сопровождении двух адъютантов Корнилов поехал самой короткой дорогой на четвертый бастион, где, по его мнению, неприятель должен был нанести главный удар. За этот центр обороны он больше всего тревожился. Его предположение подтвердил только что прискакавший оттуда флигель-офицер Клюгер. По его взволнованному лицу вице-адмирал сразу понял, что флаг-офицер вырвался из самого пекла. Клюгер попытался задержать Корнилова.
— Ваше превосходительство, туда, на Малахов курган, вам никак нельзя. Там сущий ад. Даже сам контрадмирал Истомин просили передать вам, чтобы вы у них не появлялись. Уж очень там жарко.
— Я не слабонервная барышня, Клюгер, — ответил Корнилов и пришпорил коня.
Присутствующие при этом разговоре офицеры тоже попытались отговорить вице-адмирала от посещения четвертого бастиона. Они советовали добираться туда другим путем — через Госпитальную слободку, где дорога была не так опасна, где реже летели пули и ядра противника.
— От предназначенных пуль и ядер все равно спасения нет, господа, — сказал Корнилов.
Он поскакал самой опасной, но проторенной дорогой — напрямик на склон Малахова кургана, который как будто градом осыпался пулями и ядрами неприятеля.
С двумя адъютантами, скакавшими сзади, он добрался к ретраншементу — к самому центру укрепления. Здесь и вправду был настоящий ад. Несмотря на то, что обстрел усилился, командовавший этим участком обороны контрадмирал Истомин по всей форме отрапортовал ему, как старшему, о сложившейся боевой обстановке. Но противник уже, видимо, заметил появление командира в блестящих адмиральских эполетах, и к канонаде французских пушек присоединились еще три английские батареи. Тут флаг-офицер Жандер, рискуя получить выговор, стал убеждать Корнилова скорее уйти с бастиона.
— Но ведь мне еще надо Бутырский и Бородинский полки осмотреть, — ответил Корнилов. — Вот осмотрю их, тогда и вернемся в штаб, — ответил он флаг-офицеру и спокойно, неторопливо зашагал под огнем к своей лошади, что стояла в укрытии за стеной бастиона. Не прошел он и пяти шагов, как мимо его головы пролетели несколько ядер. Видимо, английские канониры уже вели по нему прицельный огонь. Он не успел сесть на лошадь, огненное ядро повалило его на землю. Оно ударило его в бок и раздробило бедро.
— Отстаивайте Севастополь!.. — крикнул Корнилов подбежавшим поднимать его адъютантам и потерял сознание.
Его долго и мучительно, в беспамятстве везли по избитой ядрами и бомбами дороге в госпиталь. Там, когда хирург Павловский стал осматривать и промывать его рану, Корнилов пришел в сознание. Его стал подбадривать и утешать присутствовавший при перевязке Истомин, который выразил надежду, что ранение его несмертельно.