Корнилов тут же возразил:
— Нет, нет, мне надо быстрее к Михаилу Петровичу.
Михаил Петрович — это покойный адмирал Лазарев. И Истомин понял, что Корнилов отдает себе отчет, в каком положении он сейчас находится — отлично понимает, что тяжело ранен. Он не строил никаких иллюзий, мужественно выполнял долг, преподанный им другом и учителем адмиралом Лазаревым, последователем которого и Истомин, и Нахимов себя считали. Потрясенный горем, Истомин не выдержал и разрыдался, но грохот нарастающей артиллерийской канонады напомнил ему, контр-адмиралу, о его долге — находиться на Малаховом кургане среди его защитников. Истомин обнял товарища, и не имея больше права и секунды оставаться в госпитале, побежал на свой боевой пост.
В это время в перевязочную вбежал капитан Попов. При виде смертельно раненного он не смог сдержать слез и тоже попытался его утешить. Но Корнилов остановил его:
— Смерть для меня не страшна. Я не из тех людей, от которых надо скрывать ее. Передайте мои благословения жене и детям[41].
Потом он обратился к врачу, считая, что помощь уже бессильна.
— Я не боюсь смерти, доктор… Говорите прямо, что меня ждет?.. Проживу ли я еще несколько минут?
Присутствующим показалось, что когда он закрыл глаза, то впал в забытье. Но это было не так, потому что, услышав звук открываемой двери, он сразу открыл глаза и спросил, кто вошел. Ему сказали, что это прибыл с Малахова кургана лейтенант Львов с известием, что английские батареи сбиты и подавлены и теперь лишь два орудия противника могут вести огонь.
Выслушав это донесение, адмирал Корнилов, собрав последние силы, уже костенеющими губами дважды произнес:
— Ура! Ура!..
С этими словами он через несколько мгновений как воин, сраженный в бою, встретил смерть.
Павел Степанович Нахимов узнал о гибели Корнилова на командном месте пятого бастиона, который тоже беспрерывно обстреливала артиллерия противника. Только к вечеру, с наступлением сумерек, когда прекратился огонь орудий и отпала угроза вражеского штурма, он получил возможность уйти с боевого поста, чтобы проститься с погибшим другом. Войдя в палату, где лежал адмирал и генерал-адъютант Владимир Александрович Корнилов, погибший от смертельного ранения в 12 часов дня, в самый разгар страшной первой бомбардировки Севастополя, он опустился на колени.
Адмирал Корнилов покинул этот мир с непоколебимой верой, что он выполнил свой долг и что он этой верой сумел вдохновить своих товарищей — защитников Севастополя.
Уже к концу дня интервенты вынуждены были прекратить варварскую бомбардировку, потому что французские батареи, сосредоточенные на правом фланге, были полностью подавлены меткой артиллерией черноморцев. И хотя сухопутные батареи агрессоров поддерживали огнем английский и французский флот, но от меткой стрельбы русских канониров досталось и неприятелям.