Осмотрев батареи бастиона, он отправился на четвертый бастион. Здесь он встретился с начальником вице-адмиралом Панфиловым. Сел на скамейку у входа в блиндаж, позвал еще офицеров и стал их расспрашивать о сложившейся обстановке. В это время дежурный крикнул: «Бомба!» Нахимов прервал разговор и скомандовал всем спрятаться. Все, кроме него, укрылись в блиндаже. Бомба разорвалась рядом и присыпала его землей. Когда миновала опасность, Нахимов очистил от земли мундир и продолжал беседу. Затем Нахимов обратился к окружившим его матросам:
— Здорово, молодцы! Батарею ныне вы хорошо укрепили. За новые работы и за то, что вы здорово деретесь, — спасибо.
Простившись с матросами, он пошел к банкету, на верхнюю площадку бастиона. Вице-адмирал Панфилов знал, что там очень опасно, попытался его остановить и сказал, что там все в порядке, можно не утруждать себя осмотром. Но Нахимов молча продолжал свой путь к открытой площадке. Тогда капитан Керн, стараясь все же как-то задержать его, сказал, что в покое бастиона сейчас начался молебен в честь праздника Петра и Павла. Поздравил Нахимова с наступающим завтра днем его рождения и пригласил зайти на молитву.
Нахимов понял, что его оберегают. Он строго нахмурился и направился к банкету. Взял подзорную трубу у дежурного сигнальщика и неторопливо зашагал к открытой площадке.
Его окружение ахнуло от ужаса, когда он неторопливым, решительным шагом вышел на открытую верхнюю площадку бастиона.
На длинном форменном черном сюртуке адмирала сверкали золотые эполеты. В солнечных лучах они, словно крылья какого-то фантастического существа, излучали ослепительный свет. Предчувствуя, что сейчас произойдет нечто очень страшное, Кондрат зажмурился. Он, адъютант Керн, другие адъютанты и ординарцы срывающимися от волнения голосами закричали, чтобы адмирал скорее уходил в укрытие, за сложенную из мешков с землей стену. Нахимов, широко расставив ноги, стоял на капитанском мостике, качаясь на своем флагманском корабле, неторопливо поднес к глазам подзорную трубу. Он разглядывал в нее французскую батарею.
Французские стрелки с батарей стали стрелять в него. Одна прицельная пуля просвистела совсем рядом, возле локтя его руки, сжимавшей подзорную трубу. Это заставило Нахимова обратить внимание на ружейный обстрел, где главной мишенью стал он сам.
— Они сегодня довольно рано начали стрелять, — сказал он, повернувшись в полоборота в сторону свиты, укрывшейся за стеной мешков.
Лишь произнес он эти слова, как следующая пуля, выпущенная из штуцера французского стрелка зуава, ударила его в левый висок. Он глухо вскрикнул и упал на земляной, утрамбованный до каменной жесткости, пол бастионной площадки. К упавшему адмиралу из укрытия бросились, подставляя себя под выстрелы неприятельских штуцеров, адъютанты и ординарцы. Но больше выстрелов не последовало.