Офицеры и матросы на бастионах, зная о его каждодневном посещении самых опасных мест фронта, договаривались между собой, чтобы как-то уберечь адмирала, завести его в укрытие. Кондрат тоже пытался укрыть Нахимова от пуль и ядер. Это было совсем нелегко, потому что, заметив, что его так оберегают, адмирал сердился и говорил такому «оберегателю»:
— Идите по своим делам, я вас больше не задерживаю.
Своих сопровождающих он обычно оставлял за бруствером, запрещал следовать за ним, а сам в одиночестве выходил на банкет бастиона и там долго разглядывал неприятельские укрепления.
Однажды матросы не выдержали и, несмотря на протесты, схватили адмирала, и насильно увели в укрытие.
Точно так же в подобных случаях говорил своим подчиненным и его покойный друг, адмирал Корнилов. Недаром Кондрат и другие офицеры, знавшие лично обоих адмиралов, считали, что они своей отчаянной смелостью как бы дублируют друг друга. А один из адъютантов Нахимова, постоянно сопровождавший его в повседневных рискованных смотрах укреплений, сделал даже обобщение: «Не подлежит сомнению, что Павел Степанович, как и адмирал Корнилов, больше собственной жизни любят Родину. Вот поэтому им не страшны никакие вражеские пули и бомбы».
С таким утверждением Кондрат был не согласен, и Корнилов и Нахимов все отлично понимали. Другое дело, что Нахимов, как и Корнилов, считал своей обязанностью, своим святым долгом всегда показывать защитникам Севастополя пример мужества и отваги. Оба адмирала знали, как важен их личный пример в бою, и не уклонялись от выполнения этой нелегкой обязанности.
Кондрат, как и все черноморцы, всегда переживал, когда Нахимов не спеша выходил из укрытия на открытую площадку, как ее тогда называли, «банкет» бастиона. Выходил во всем блеске своих золотых эполет. На это никто из генералов и адмиралов не отваживался. Никто, кроме Корнилова. Кондрат любил адмирала и потому ненавидел эти золотые эполеты, которые, словно магнит, притягивали к себе вражеские пули. Однажды он не выдержал и с криком: «Что вы делаете, ваше превосходительство!» — выбежал вслед за Нахимовым, когда тот вышел на бруствер, но не успел его схватить и утащить в укрытие как уже раз поступили с ним матросы на Камчатском люнете. На этот раз беда миновала. Это было утро 22 июня 1855 года. Затем Нахимов отправился верхом на своей белой неказистой лошадке осматривать бастионы. По дороге стало известно, что лейтенанту Виккерсу оторвало ногу, и он тут же послал дежурного офицера с приказом назначить замену раненому. Он узнал, что третий бастион сейчас подвергается яростному обстрелу, и направил лошадь туда, где грохотала артиллерийская канонада. Нахимов, как вспоминал сопровождавший его адъютант Котловский, несмотря на шквальный огонь, подбадривал адъютантов, следующих за ним.