Разобраться ему хотелось и в другом: как изменила отгремевшая война многоликий облик Одессы? Он считал себя потомственным одесситом. Все же это его родной дед, казак Хурделица, что с саблей в руке первым отвоевал турецкую крепость Хаджибей от захватчиков, на месте которой возник этот город. У Кондрата в душе всегда жило чувство хозяйской заинтересованности в судьбе этого города. Теперь у него появилась возможность часто бывать в одесских мастерских, он время от времени заказывал для заводских машин детали. Ему надо было контролировать их изготовление, поэтому в ожидании выполнения этих заказов ему порой приходилось неделями жить в гостиницах Одессы, и Кондрат свободное от работы время посвящал осмотру города. С тех времен, когда он разыскивал Богдану, тут многое стало совсем иным, но он эти изменения сразу замечал, потому что хорошо узнал весь город в поисках пропавшей невесты, каждую улицу, переулок, каждый дом. Одесса выросла почти вдвое. Если до войны в ней проживало около ста тысяч жителей, то ныне их количество выросло почти в два раза[56]. Разрослись предместья, бывшие хутора — Пересыпь, Слободка,
Молдаванка, Бугаевка, Ближние и Дальние Мельницы, Воронцовка, Малые, Средние и Большие Фонтаны, Чубаевка. Эти предместья соединились с центральными улицами. Такой стремительный рост города стал результатом бурного развития торговли. Резко возрос вывоз зерна за рубеж. Недаром Одессу называли «громадным амбаром» — складом пшеницы. Вывоз хлеба из Одесского порта год от года увеличивался и скоро опередил все остальные отечественные гавани, в том числе и Петербургскую. После Крымской войны экспорт зерна резко поднялся.
Кондрат не мог не подивиться, как преобразились знакомые очертания Одесского залива. Выросли молы — рейдовый, новый, нефтяной. Возникли новые набережные, соединившие Платоновский мол с Военным. Появилась Каботажная и Андросовская набережные…
Погрузка хлеба в трюмы судов шла день и ночь. Он увидел у причалов и на рейде сотни пароходов: под английскими, австрийскими, итальянскими, греческими флагами. Ожидая своей очереди на погрузку у брекватера, терпеливо стояли десятки других иноземных судов.
Центральные улицы так похорошели, что не узнать, особенно ночью, когда их освещали только что установленные газовые фонари[57]. Под их лучами, как навощенный, натертый паркет, сверкали тротуары, замощенные отполированными каменными плитками, привезенными из Триеста.
В самом деле было чему радоваться и чем гордиться. Тогда эти центральные одесские улицы считались самыми благоустроенными в мире, и Кондрат, увидев вечером такую иллюминацию, даже не удержался и воскликнул: