— Покойный генерал Бутаков не раз говаривал мне о вас, собственно не мне, а моему генералу, что вы, уйдя в отставку, упорно занимались самоусовершенствованием, много читая. Мои друзья хотели бы послушать ваши воспоминания.
Кондрат в упор посмотрел в глаза Иосифа Петровича. Они были очень схожи с глазами его бабушки, Натальи Александровны. Такие же миндалевидные, только без мягкого оттенка. В его молодых глазах он уловил легкую насмешливость, свойственную юности, и все понял. Понял, что тот, наверное, считает, что после выступления старого мичмана можно будет в кругу друзей позабавиться над его старомодным косноязычием… Ирония в глазах Иосифа Петровича решила вопрос. Кондрат принял вызов. Он выступит, как выступал там, на стене бастиона…
На званый вечер в Трикраты они прибыли вовремя. Об этом позаботились новые хозяева, прислав предупредительно экипаж.
Войдя внутрь усадьбы, они не узнали ее. Тут все было перестроено. Былую простоту и уют теперь заменили блеск и роскошь. Старую, прежнюю мебель заменила модная, белая с позолотой. Старый паркет заменен был новым из палисандрового дерева. От уютной гостиной Натальи Александровны не осталось и следа. Она была расширена и превратилась в огромный зал-салон, освещенный бесчисленными свечами в огромных хрустальных люстрах. Новая хозяйка Трикрат, высокая брюнетка с пра-вильными чертами лица и все понимающими черными глазами, приветливо их встретила у входа и повела в салон, где на стене висел огромный в полный рост портрет стройного красивого человека в расшитом мундире полковника лейб-гусарского полка.
Богдана и Кондрат даже удивились, когда увидели картину, которая изображала младшего сына Скаржинских таким молодым, таким красивым, что трудно было поверить, что этого Пьера, уже более семнадцати лет нет в живых[60].
— Вы хорошо знали нашего папа? — спросила хозяйка дома. — Я очень смутно, ведь мне не было и пяти лет, когда он так трагично, внезапно умер от чахотки. Я только помню его золотой гусарский ментик, — сказала Ольга и вздохнула.
Кондрат понял, что она затеяла этот разговор, чтобы как-то отвлечь их внимание от портрета. Как только ей это удалось, она повела их в глубь зала. Там уже сидело немногочисленное избранное общество — дамы, не очень молодые, среди тоже не очень молодых мужчин, одетых в военные мундиры. Мужчины — все сплошь офицеры самого высокого ранга, среди них два генерала. Один от инфантерии, дородный седобородый Евсей Казимирович Облоевский, а другой — облысевший широкобровый кавалерийский генерал, он показался Кондрату знакомым. Вглядевшись в него мичман мысленно ахнул. Это был его старый знакомый. Тот самый поручик, которому он в молодости чуть не оторвал воротник. Ныне он, его превосходительство Роман Сидорович Парханов, видимо, тоже узнал в отставном мичмане богатыря казака, потому что многозначительно усмехнулся в поседевшие усы.