Но он так и не договорил, потому что Кондрат в этот миг взмахнул рукой и опустил свою широкую ладонь ему на грудь. Исправник повалился к ногам седоусого. Все это произошло так быстро, что полицейские с обнаженными саблями не успели и шелохнуться, лишь седоусый отскочил на шаг и, выхватив из кобуры пистолет, щелкнул курком. А Кондрат, скрестив руки на груди, в знак своих мирных намерений, сверкнув глазами, промолвил:
— Я вас-то и ищу капитан-исправник. Ищу, чтобы поклон передать от господина камергера и кавалера Виктора Петровича Скаржинского и письмо его вручить вам.
В басовитом голосе звучала такая радость, что ее не мог не заметить седоусый, державший наготове пистолет. Он недоверчиво спросил Кондрата:
— А письмо господина камергера при тебе? — гнев в его словах сменило любопытство.
— А как же! Вот здесь, — хлопнул себя по груди Кондрат и стел расстегивать пуговицы кафтана, чтобы достать письмо.
— Постой! Постой! — остановил его исправник. — Опусти руки по швам! Я сам достану письмо у тебя.
— Да зачем вам беспокоиться?
— Знаю, зачем. А ежели у тебя за пазухой не письмо, а заряженный пистоль? Да и руки у тебя того… Тяжелы больно. Эка ты, братец, исправника оглушил.
— Да я отмахнуться хотел, а он со жгутом ко мне полез, так что это я по праву, — пытался оправдаться Кондрат.
— Ну, ладно, ладно… — усмехнулся исправник. — По праву, говоришь… Давай письмо, если за пазухой оно у тебя, а не пистоль.
— Есть и пистоль, — сказал Кондрат, вытащив конверт и протянув его исправнику. — Ну а зачем мне пистоль? Коли на то пошло, я и без него справлюсь, если надобно.
— Неужто справишься? — спросил исправник, беря у него письмо. — Кто же ты таков? — Его усы опять грозно ощетинились. Он несколько подался назад, оглядывая юного великана.
— Да я Кондратия Ивановича Хурделицы внук.
— Хурделицы?! — воскликнул исправник.
— Ну да! Дед он родной мне…
— Ты смотри! Каков… — Мартынюк изумленно впился глазами в Кондрата. — Да ты и на лицо, и на стать, и на голос, да и ухватка — весь вылитый Кондратий Иванович. Ну, дюже схож. Гей, хлопцы! — вдруг властно скомандовал он полицейским: — Все отставить! Сабли в ножны, а его, — он показал на Аркадия Михайловича, — его благородию помочь до части добраться, чтобы вид он надлежащий имел. Ясно? — он строго глянул на Кондрата. — А с тобой у меня разговор особый, пойдем сначала в харчевню вечерять.
— Это никак мне не можно, — ответил Кондрат и пояснил: — Я ведь с конем.
— Коня сдашь им, — он показал на полицейских, — сберегут, пока повечеряем.
— Не можно. Этот конь не мой, а господина камергера. Я никому его доверить не могу.