На центральной площади я свернул на Сенека-стрит. Через несколько кварталов из дождя показались огни медицинского центра Гротона. Я поехал по обсаженной деревьями брусчатке.
Построенное в первой половине двадцатого столетия, здание своими грязными кирпичными стенами и узкими неприступными окошками всегда напоминало мне гауптвахту в Форт-Ливенуорте. В находящемся неподалеку колледже возводили одно новое здание за другим благодаря добившимся успеха в жизни выпускникам, таким как Брайан Раццано. Однако никто не собирался выкладывать денежки на новую больницу.
Дорога, ведущая к приемному отделению, была запружена машинами с мигающими желтыми огнями аварийной сигнализации. Слабые гудки клаксонов тщетно пытались перекрыть дикий рев ветра. Въехав на бордюр, я поставил пикап на траве и направился внутрь.
В приемном отделении уже толпилось десятка два человек с травмами, полученными во время урагана. Кое-кто лежал на каталках. Другие заполнили коридор, ведущий в операционные. Те, кто приехал последним, сидели в вестибюле на полу, откинувшись на стену.
В толпе сновали медсестры, проводя первичный осмотр и направляя в операционные тех, кто пострадал наиболее серьезно. Я предъявил женщине в регистратуре свой значок, и она, сверившись с журналом, сказала, что Хойта Палмера перевели в палату 1326.
Я поднялся по чугунной лестнице, ведущей в центральное крыло здания больницы. На третьем этаже висел план, из которого следовало, что во всех четырех углах прямоугольного зала находятся санитарные посты. Палата 1326 выходила в коридор, параллельный тому, в котором я стоял.
Если не считать приглушенного гула дождя и ветра, на этаже царило относительное спокойствие. У ближайшего к палате 1326 санитарного поста стоял сотрудник полиции Гротона, разговаривающий с медсестрой. За столиком врач затравленного вида заполнял какие-то бумаги. Ярко освещенный коридор вел к палатам.
Когда я приблизился к полицейскому, тот словно сжался в размерах. Не больше пяти футов шести дюймов роста, он обладал вскормленным стероидами телосложением человека, постаравшегося выжать максимум из того немногого, чем наделила его природа. Шея у него была почти такая же толстая, как и голова, а светло-синяя форма обтягивала все до одной мышцы рук и ног. Черная нашивка над правым нагрудным карманом указывала, что фамилия полицейского Шмидт. «ЗИГ-Зауэр» калибра.40 казался неестественно большим в кобуре на узких бедрах.
Предъявив значок сотрудника службы безопасности колледжа, я сказал:
– В палате тринадцать двадцать шесть находится больной, которого вы должны охранять. Его зовут Хойт Палмер.