— Я был на «Святой Катерине», когда во время атаки капитан был убит пушечным ядром, после этого мы выбирали нового капитана, — деловито объяснил свои действия юнга. — Если голосовать поднятием рук, считающий может не разглядеть и посчитать кого-нибудь дважды, в то время как если мы все просто подойдем к тому, кого считаем наиболее достойным, все сразу же станет понятно.
— Выбирайте меня, — требовал негоциант. — Я богатый человек и по приезде домой возмещу всем потери и заплачу положенное жалование.
— Не его, а меня, — голосил Винк, — братки, подумайте сами, на кой черт вам торгаш в капитанах?! Пусть себе обсчитывает простачков в своих лавках — продажная шкура. Выберите меня, я вас не оставлю, все по справедливости. Только в море выйдем, весь спиртной товар разделю между членами команды.
— Не верьте ему, это мой товар! Господин Винк не имеет права, — вопил негоциант. — А когда домой придем, я новый корабль снаряжу и одного из вас сделаю капитаном на «Лифде», другого на новом корабле. Клянусь распятьем!
— Не слушайте этих говноедов. Винк пьяница и к тому же главный артиллерист корабля. Из пушки стрелять — не по морю ходить. Ему нас потопить привычнее, чем грамотно курс держать. Пораскиньте мозгами — я приведу корабль не хуже кормчего. Меня выбирайте, — не отставал от других Корф, его изъеденное оспинками лицо покраснело и оттого напоминало недостаточно хорошо прожаренное мясо.
По сигналу юнги моряки встали со своих циновок и нога за ногу перешли кто к Винку, кто к Корфу, а кто и к Питерзону. При этом артиллерист получил значительный перевес голосов. Ал отметил про себя, что предвыборная компания Винка действительно была самой соблазнительной, потому что жалование, компенсация и новый корабль — это когда еще. А дармовая выпивка здесь и сейчас. Только доберись до капера, а там…
— С этого момента я ваш капитан! Ура! — завопил довольный Винк.
— Постойте! — наконец вступил в предвыборную гонку Ал. — Ты — Винк — капитан. Допустим. Значит, ты собираешься разговаривать с Ябу о судьбе команды и корабля?
— А почему бы и нет? — осклабился Винк. — Поди, язык имеется.
— Японский? — Ал приподнял бровь.
— По-японски ты говорить мастак, брат. Мы тебя иезуитам не выдали, так что теперь ты будешь за переводчика.
— Ничего не получится. — Ал развалился в своем углу, подоткнув под спину удобную подушку.
— Почему не получится? — Глаза Винка были переполнены злобой и одновременно с тем страхом. Ты что же, сучий потрох, своих решил бросить? — Его рука метнулась к поясу, где, должно быть, он привык держать нож. — Так я же тебя голыми руками на кусочки порву.