Лежащие рядком тела, матыляющиеся от борта к борту телеги в такт ухабам дороги, вызвали во мне оторопь. Писарь и его помощник, находились в замороженном состоянии, окоченев в позе попадания под технику. Закрыв глаза, я постарался отогнать от себя синюшные лики знакомых людей.
С момента, когда против меня применили заморозку в "рунной" избе, прошло неизвестно сколько времени. Особенностью данной техники Водной стихии являлось полная остановка всех процессов, происходящих в организме. В таком состоянии тело можно было хранить сколь угодно долго, лишь бы потраченное количество бахира на заморозку оказалось в достаточном количестве.
— .. еще отец меня наставлял, что только служение Царю обеспечит нашу семью правом на наследные техники, именно поэтому и я, и мои дети прошли единение со стихией Огонь, — голос возницы прорвался сквозь охватившее меня оцепенение.
— Стихией Огонь? — повернувшись лицом к держащему в руках вожжи мужчине, я постарался скрыть свою рассеянность.
— Конечно Огонь! — не заметив, что последние несколько минут я был погружен в нахлынувшие догадки и мысли, словоохотливый возница согласно кивнул головой: — да и где ты найдешь другую стихию, имеющую такие-же простые техники, чтобы в дороге не бояться холодов?!
Судя по всему, я пропустил большую часть монолога и следовало срочно сменить тему. Невнимательность к собеседнику в первые же минуты знакомства, могла вызвать ко мне ненужные сейчас подозрения.
— Так как вы узнали, что я в первый раз еду с караваном? — вернуться к тому, с чего начался разговор, показалось мне оптимальным продолжением беседы.
— Я же только что сказал?! — удивленно воскликнул Валентин и принялся повторять: — любой возница должен обладать необходимым набором техник для дальней дороги, что бы ни дождь ни снег с морозами не мешали работе! Других в караван не берут!
Несмотря на улыбку и восклицание в голосе, в его глазах появился тревожный "огонек". Мысленно чертыхнувшись, я постарался напрячь все свои умственные способности, чтобы вывернуться из неловкого положения.
— Со сна я, не отошел еще, — сделал я вторую попытку сгладить общение.
— Оно и не мудрено, — становясь снова прежним, мужчина хохотнул: — проспать двадцать часов, я в твои годы себе такого позволить не мог!
— Вот и я не мог до сегодняшнего дня, — заулыбался я, внутренне расслабляясь от удачно "свернувшего" разговора: — сколько себя помню, с рассвета до заката, все на благо семьи работал.
Получивший новую тему для разговора, возница оживился и принялся пересказывать "свежему" человеку истории своего детства. Количество прожитых лет от описываемых событий, Валентина нисколько не беспокоили. Подзабытые детали заменялись только что пришедшими на ум идеями о том, как могло бы быть и как хотелось бы, что бы было. Чужие заслуги приписывались себе, от чего настроение рассказчика поднималось вверх и он еще красочнее и детальнее вел свое повествование.