Мона и Антон никогда не будут свободны друг от друга.
Вчера Мона и Лин разговаривали по телефону. Лин позвонила ей на мобильный, хотя у нее был номер их с Антоном домашнего телефона. Она сделала это специально.
— Ты все еще живешь у этого?
— Прекрати, Лин. Ты прекрасно знаешь, что его зовут Антон, и у тебя есть наш номер телефона.
— Антон, — Лин почти выплюнула его имя. — Он тебя угробит своими махинациями.
— Он нужен Лукасу. И мне.
— Лукасу нужно совсем другое. Стабильность.
— Да ладно, — отмахнулась Мона. — А совершенных отцов просто не бывает.
После этого Лин кисло попрощалась, и впервые за все время их общения Мону не грызла совесть. Конечно, они с Антоном далеки от совершенства, но кто совершенен? Во всяком случае, они оба любили Лукаса, а это уже много значит. Это гораздо больше, чем Мона когда-либо получала от своих родителей.
Мона заворочалась и потянулась, Антон повернулся на другой бок, так и не проснувшись. На будильнике было шесть часов десять минут. Слишком поздно, чтобы засыпать снова, слишком рано, чтобы вставать.
Мы что-то упустили.
Мона выпрямилась, протерла глаза. В комнате было хорошо, прохладно и тихо. Шум транспорта на Шляйсмайер штрассе здесь был слышен лишь как отдаленный то усиливавшийся, то затихавший шорох, который через какое-то время уже вообще переставал восприниматься. Мона осторожно опустила голые ноги на деревянный пол и встала с постели. Она босиком проскользнула в кухню, приготовила себе кофе, взяла свою куртку со стула и вышла на террасу, уже согретую первыми лучами солнца. Мона села в защищенный от ветра угол и маленькими глотками выпила горячий черный кофе.
Мы что-то упустили.
Но что? Она вчера вечером перечитала все протоколы и ничего не заметила. Они правильно ставили вопросы, нажимали в нужных местах, проверили все важные алиби. И тем не менее, что-то прозевали. Она почти не сомневалась в этом. Что-то было не так. Подул слабый ветерок, и Мона почувствовала, как у нее появляется гусиная кожа. Она закуталась в куртку. День опять будет жарким, но на вечер синоптики обещали сильную грозу и похолодание. Она медленно встала и вернулась в квартиру. Приняла душ, а затем приготовила завтрак Антону, Лукасу и себе. Даже тогда, когда они все вместе сидели за столом и завтракали, Мона была погружена в свои мысли, пока Лукас и Антон не начали подшучивать над ее строгим замкнутым выражением лица.
— Через неделю мы будем сидеть в самолете, — сказал Антон, и в его голосе угадывалось ожидание.
— Ну, конечно, — ответила Мона.
Что будет через неделю? Она не имела ни малейшего понятия.