Остальные закивали, и Давид совершенно ясно почувствовал, что они думают: он тут в первый раз, как же это получилось, что он лучше, чем мы?
— Давид, ты уверен, что хочешь продолжать?
— Да, я чувствую себя хорошо.
— Тогда, пожалуйста, встаньте точно так, как вы стояли раньше. Вместе с Рашидой, пожалуйста.
Все сделали так, как он сказал. И снова Давид ощутил, правда, уже не так мучительно, безвыходность «своей» ситуации. Сзади «сын» и «жена», которых он ненавидел, а перед ним — «мать», не выпускавшая его из своих когтей.
— Это она не отпускает тебя, не дает тебе уйти, правда? — спросил Фабиан Давида.
— Да. Я не могу уйти, пока она стоит тут.
— Моя бабушка… — начал было Гельмут, но Фабиан тут же перебил его умоляющим тоном:
— Подожди, Гельмут. Пояснения мы будем давать потом. А сейчас я хочу использовать энергию, заключенную в такой схеме.
— Да.
— Ты согласен, Гельмут?
— Да. Конечно.
— Хорошо. Тогда помолчи.
Гельмут замолчал, но его подавленная злость наполнила помещение, как ядовитое облако.
— Ты не можешь уйти, Давид?
— Нет. Нет, пока она тут.
— Ты можешь отодвинуть ее в сторону. Она же просто женщина, старше, чем ты, и слабее.
— Я не могу.
У Давида на лбу выступил пот, но он взял себя в руки.
— Почему нет?
— Она… — и опять у него закружилась голова. Он укусил себя за язык и щеку, чтобы боль вернула его в сознание. — Она…
— Да. Скажи это нам.
— Я — что-то — сделал…
— Ты сделал то, что знает только она и никто другой?
— Да.
— Ты у нее в руках.
— Да.
— Нет.
— Но она…
— Нет. Что бы ты ни сделал. Она может лишить тебя финансовой помощи. Она может посадить тебя в тюрьму. Но твоей внутренней свободы она не может у тебя отобрать. Ты можешь уйти в любой момент.
Давид посмотрел на Рашиду, которая играла роль его матери, и вдруг увидел ее такой, какой она была на самом деле. Обычной женщиной, не имеющей над ним никакой власти, кроме той, какую он сам ей давал. Ни один человек не имеет власти над другим, за исключением той, которую дает ему сам. Давид почувствовал, что в его душе воцарился полный покой. Он расслабился. Он чувствовал себя хорошо — как отец Гельмута, которого он и не знал и, в то же время, знал о нем так много.
— Гельмут, — сказал Фабиан. — Сейчас твоя очередь.
— Да?
— Иди сюда, Гельмут. Сейчас ты можешь поставить свою бабушку на другое место. Но только ее, не остальных.
— Да.
И Гельмут взял Рашиду за руку и поставил ее рядом со своим «отцом».
— Как ты себя чувствуешь сейчас? — спросил Фабиан Рашиду.
— Лучше, — ответила она.
— Ты тоже была пленником такого расположения фигур.
— Да. Я могу теперь отпустить моего сына. Если хочет, пусть уходит. Я могу заниматься другими вещами…