— Ты хочешь сказать, что он этого не хотел?
— Нет. Кто-то помешал ему, поэтому он и устроил это здесь.
— Кто же это мог быть, Клеменс? Я думаю… мы же послушно танцевали под его дудку. Всегда опаздывали к месту преступления. Точно так же, как и сейчас.
Мона глубоко затянулась, слишком поздно заметив, что у нее уже горит фильтр.
Теперь к запахам смерти примешалась еще и противная вонь горелого фильтра. Она расстроено бросила сигарету на пол и растоптала ее. Люди из отдела по осмотру места преступления уже побывали здесь, так что теперь это было неважно.
— Не знаю, — сказал Керн и оттолкнулся от стены. — Когда совещание?
Мона посмотрела на часы:
— Через два часа. В двенадцать. До того я еще хочу заглянуть в клинику к Плессену.
Внезапно она поняла, что болезнь Бергхаммера неожиданно сделала ее руководителем расследования. Не было никого, кроме нее, кто мог бы возглавить его. ЕКГК[36] Кригер уже полтора года болел, и на его место никого не брали, потому что собирались сокращать эту должность. Бергхаммер заодно выполнял и его обязанности. А теперь наступила ее очередь замещать Бергхаммера, по крайней мере, в рамках особой комиссии «Самуэль».
— В двенадцать часов, — повторила она.
Если они сейчас не поторопятся, то об отпуске втроем можно будет забыть, и она точно знала, что такие соображения любой мужчина назвал бы несущественными. Но для нее это очень существенно. Отпуск был единственной возможностью круглые сутки находиться рядом с сыном. Как сыну хочется быть рядом с матерью, так и мать постоянно стремится к нему.
Они просто обязаны были довести дело до конца.
— В двенадцать, — повторил Керн.
Он вернулся в ванную, бросил окурок сигареты в унитаз и нажал на смыв. Казалось, его не смущает труп в ванной и красно-коричневая кровь на ее стенках.
Мона какое-то время смотрела на него, думая о своем, затем пошла вниз, на первый этаж, чтобы найти своих людей — свою команду, которая была далека от совершенства, но сейчас в ее распоряжении больше никого не было. На лестнице она столкнулась с Патриком Бауэром, который сидел спиной к ней на третьей ступеньке снизу и что-то старательно царапал в своем блокноте.
— Ну и как? — спросила Мона у него за спиной. — Нашел что-то важное?
Бауэр подскочил и встал по стойке «смирно», как новобранец, затем повернулся. Его лицо покраснело:
— Я… э-э…
— Ладно, — сказала Мона, ободряюще потрепав его по плечу, и прошла мимо него вниз. — Подождем до совещания.
— Извините, — сказал Бауэр смущенно.
— Да ладно уж, — Мона пошла дальше, к выходу из дома.
Что-то с ним было опять не так, но сейчас она не могла заниматься еще и проблемами Бауэра.