— Как вы себя чувствуете? — спросила она его, и в этот момент он просто любил ее, ее спутанные темные волосы, запавшие от бессонной ночи карие глаза, озабоченное лицо, не подходившее этой женщине, которую он знал как главного комиссара уголовной полиции Зайлер.
— Очень… хорошо, — услышал он собственный каркающий голос.
— Машина «скорой помощи» сейчас будет здесь.
— Да, — слезы неудержимо катились из глаз, но ему было все равно.
— Они вылечат вас.
— Да. И… спасибо. Мне очень жаль…
Два выстрела и взрыв не дали ему договорить. Сабина лежала на полу, сжимая слабеющей рукой пистолет. Из телевизора шел дым. И это было последнее, что он увидел, — дымящийся телевизор. Сам не замечая этого, он крепко зажмурил глаза. На ближайшие недели трупов с него хватит.
— Проклятье, Патрик, — услышал он голос КГК Зайлер, а перед его закрытыми глазами клубился красный туман. — Зачем ты стрелял?
— У нее… у нее было оружие. Она целилась в меня. Она хотела…
— Она еще жива?
— Я… я думаю, что нет.
— Проклятье! — сказала Мона Зайлер еще раз, прямо в ухо Давиду.
Он еще успел подумать: «Кассета! Она точно сгорела!»
Затем он потерял сознание.
Четверг, 01.08, около 17 часов
Солнце Греции пекло так жарко, что находиться на открытом воздухе можно было только в тени. Мона дремала в шезлонге под большим зонтом. Перед ней расстилалось море, гладкое, словно зеркало. Сзади возвышалось здание пятизвездочной гостиницы. Ее разбудил какой-то шорох.
— Я подумал, что это будет тебе интересно, — сказал Антон. Он положил ей на голые ноги газету, которую можно было купить на любом курорте.
«Жестокий серийный убийца заявляет:
«Это был не я».
Мона села и прочитала статью под заголовком.
— Ну и как? — спросил Антон, сидевший рядом с ней.
— Они написали «серийный убийца» вместо «предполагаемый серийный убийца». Определенно будут неприятности.
— Я не это имел в виду, — нетерпеливо сказал Антон.
— Знаю. А с каких это пор ты интересуешься моей работой?
— А чего? Интересно.
Мона покосилась на него:
— Ну вот, здесь же написано: «Янош К. отказался от своих признаний».
— А почему?
— Мне не разрешается говорить об этом. Ты же знаешь, — Мона встала. — Давай, идем поплаваем.
Когда они через два часа забирали ключи от своего номера, дежурный подал ей листок бумаги с незнакомым номером телефона. Рядом была написана фамилия «Бергамар».
— Он просил, чтобы вы позвонили ему, — сказал дежурный по-английски.
— О’кей. Я подойду попозже, — произнесла Мона, глядя на Антона.
Тот пожал плечами и потащил Лукаса к бару возле бассейна, где Лукас вознамерился выпить колы, а Антон — пива. Мона поднялась на лифте, зашла в номер и позвонила по номеру, указанному на листке. Уже после второго гудка Бергхаммер снял трубку. У него был голос еще не совсем здорового человека, но, по-видимому, он чувствовал себя уже значительно лучше.