Когда мальчика уже не было видно, она бросилась бежать. Не в дом, а, несмотря на холод и дождь, прочь из сада, по незаасфальтированной улице, мимо участков соседей, пока не наткнулась на единственное в поселке кафе. Оно называлось «У поворота», потому что улица здесь резко изгибалась. Она чувствовала себя неважно, это вполне могло быть причиной столь раннего визита. Она попыталась открыть дверь, но вспомнила, что в воскресенье с утра «У поворота» обычно еще закрыто.
Нигде ни грамма шнапса, нигде. Ее муж был против употребления спиртного с утра, поэтому она даже не могла воспользоваться домашним баром. Она медленно поплелась домой, ей не хотелось туда идти, но просто не было другого места, куда бы она могла деться. Никто не хотел находиться здесь. Ни она, ни ее муж, ни дети, ни соседи — никто. Но поселок, в котором они жили, располагался у лагуны, поэтому казалось, что он имел только один вход и ни одного выхода. Так она иногда думала, хотя, конечно, знала, что это полный абсурд (в конце концов, ведь никто ей не мешал каждое утро совершенно спокойно выезжать из этого поселка на работу, в клинику соседнего районного центра).
Только вход, выхода нет. Тот, кого заносило сюда, уже никогда отсюда не выбирался. Она так никогда и не смогла избавиться от этого ощущения.
С того «дня икс» она не спускала глаз с сына, а он — с нее. В принципе, она ничего не предпринимала, даже не устроила ему полагающуюся порку, но он все же знал о том, что произошло. У него был настоящий дар распознавать настроение человека до того, как об этом начинали говорить. Даже в том случае, если об этом не говорили никогда. Иногда он боялся сам себя. Он не был нормальным мальчиком. Ему казалось, что в нем живет еще какая-то личность, не зависящая от первой. Его задачей было кормить эту невидимую тень — он не смог бы объяснить это иначе, если бы его об этом спросили.
Но никто не спрашивал, и уж тем более не мать. Она лишь все чаще странно посматривала на него и при малейшей возможности отбирала у него лупу — это повторялось неоднократно, — и, что совсем уж было на нее непохоже, делала это без единого слова осуждения. Но он всегда находил места, куда мать прятала лупу. Эти укрытия были простыми и плохо продуманными, как будто мать сама хотела, чтобы он продолжал свои странные болезненные игры. Молчаливая борьба между ними продолжалась несколько месяцев, пока он не начал постоянно носить лупу с собой, даже в школу, где не мог найти ей никакого применения.
Никто в школе не знал о его тайном сокровище. У него не было ни друзей, ни врагов. Поначалу некоторые одноклассники дразнили его, потому что он был не по возрасту маленьким и худым. Но потом к нему уже никто не решался подходить. Дети очень тонко чувствуют то, что является причиной боли, а у него это проявлялось очень странно. Несколько раз более сильные одноклассники били его. Он не оборонялся, но смотрел так, что никто не получал удовольствия, мучая его. Скорее, обидчикам становилось страшно.