Разве что сливки… и то по чуть-чуть… Просто безумие, как летят годы… Еще у нас был сад… А в нем яблоня, которую отец посадил в день моего рождения… Он был такой… Каждый раз, когда мама рожала ему ребенка, он садил дерево… Когда я родился, в саду уже росли абрикос, слива, вишня и орех. Абрикос — это моя старшая сестра Брижит. Слива — мой брат Жан, вишня и орех — близняшки Мари-Жанна и Мари-Сесиль. Странным человеком был мой отец… Никто не понимал, почему он выбирал для ребенка именно то, а не иное дерево… Я всегда считал, что орех совершенно не подходит Мари-Сесиль… Но отец… в общем… в общем, он был упрямым, он никогда не отказывался от своих идей… Уже после моего рождения в саду появились ель, груша, и еще какое-то экзотическое дерево, кажется, эбеновое, которое почти не растет. Эбеновое дерево предназначалось моей сестре Карине, она потом стала танцовщицей… Знаешь… Несколько лед назад я ездил к матери и снова встретился с садом… Он оставался цел и невредим, деревья были в цвету, а мама, увидев меня, так удивилась, как будто к ней вошел не я, а сама яблоня… Впрочем, я думаю, у матери не было необходимости встречаться с нами, со мной и с братьями, ей и без нас было хорошо. Для нее мы остаемся в саду, все рядом… всегда рядом… она в самом деле привыкла проводить время сидя на веранде, глядя на деревья, глядя на нас… ожидая, когда мы принесем плоды… когда… Ладно, неважно… Надо ей как-нибудь позвонить… Сейчас пришло время яблок… моя мать… я чувствую, как она меня ест… Удивительно то, что идея старика с деревьями оказалась не лишена смысла… Как будто он знал, что однажды мать останется совсем одна… По крайней мере, у нее теперь круглый год свежие фрукты… Все начинается с вишни, еще весной… Позже появляются сливы… абрикосы… Еще позже приходит время яблок, а в конце осени созревают груша и орех… Зимой ель продолжает зеленеть, и мать может задерживать на ней свой взгляд… А эбеновое дерево… Оно растет так медленно, что создается впечатление, будто это ребенок, гуляющий возле дома. Понимаешь, это совершенное безумие… она тайком нас поедает, чтобы восполнить наше отсутствие… Ладно, что-то я разболтался. Могла бы меня остановить.
Она. Вкусный получился тошинель.
Затемнение.
Она приносит птичью клетку в черном чехле.
Она. У меня для тебя кое-что есть.
Он. Что?
Она. Существо.
Он. Птица?
Она. По правде говоря, его форма точно не установлена.
Он. Я не понимаю.
Она. Его форма… то есть, скорее, его тело… В общем, у него его нет.
Он. Оно невидимое?
Она. Не то чтобы невидимое, но его не видно.