Еще одна интересная деталь: слово «yalan»19, нацарапанное почти у самого пола, на стене рядом с кроватью. Поначалу следователь отнес это к числу малозначимых фактов, но патологоанатом обнаружил под ногтями убитой следы краски. Судя по всему, Анна какое-то время сидела спиной к стене – возможно, разговаривала с преступником, – и скребла ногтями слово «yalan».
«Но почему по-турецки?» – спросил себя Крамер, и сам же ответил: «Она понимала, что умрет. А полиция быстрее обратит внимание на странное турецкое слово, нежели на неизвестное русское…»
Ложь…
Что это может значит? Это мотив? Ее убили, потому что она солгала? Или ее обманули?
«Чушь какая-то!».
– Время! – внезапно объявил полицейский и потянулся за папкой.
Паша жестом попытался его остановить.
– Постой! Дай человеку дочитать страницу!
– Не могу… Следователь скоро вернется. Мне нужно вернуть дело ему на стол.
Крамер быстрыми темпами просмотрел оставшиеся листки, но, к счастью, они представляли собой банальный отчет о проведенных следственных мероприятиях. Леониду эта информация была бесполезной.
Наконец, папка вновь оказалась в руках полицейского. Он сгладил странички и постарался уложить содержимое так, как оно выглядело в самом начале.
– Не понимаю, чего вы, русские, так интересуетесь этим делом, – нервно сказал он. – Задрали меня уже…
– Что ты имеешь ввиду? Ты показывал дело кому-то еще? – удивился Паша, но полицейский, казалось, даже не слышал его.
Вместо ответа он дернул ручку и открыл дверцу машины.
– Если меня увидят в вашей компании, я в два счета вылечу с работы, – сказал он и выскочил наружу.
Через минуту он уже входил в здание полицейского управления города Алания.
– Что-то я ничего толком не понимаю, – хмуро произнес Паша и посмотрел по сторонам в поисках официанта.
Они отъехали от полицейского участка на несколько километров, снова свернули на набережную и припарковались около случайного кафе. Солнце почти закатилось за горизонт, но воздух по-прежнему оставался влажным и жарким. Кафе называлось «Голубая лагуна», и от моря его отделяло тридцать метров песчаного пляжа. Крамер и Черемисов сидели за столиком в дальней части просторной террасы.
– У тебя есть какие-нибудь соображения?
Крамер невольно хмыкнул. Соображения, если и были, то он предпочитал держать их при себе.
– Даже не знаю, – вместо этого сказал он. – Меня смущает слово «ложь». Оно как-то выбивается из общей картины, создает странное ощущение… Когда на самом деле, я думаю, убийство носит бытовой характер.
– То есть?
– Ревность, оскорбление, желание припугнуть и все в таком духе. Анна встречалась с кем-нибудь?