– Перебирайтесь на «Красина». Поедем с вами на зимовку в следующий раз.
На «Русанове» новыми людьми забиты все помещения. Судно слабо обеспечено медицинской помощью: нам же достаточно двух врачей.
– Отпустите с нами доктора Мейера, – просит «Русанов».
Это один из лучших хирургов московских больниц. Было бы, конечно, нецелесообразно удерживать его на зимовке, где скорее нужен терапевт, а не хирург…
Доктор Мейер перебирается с «Правды» на «Русанова». Его должна заменить врач Урванцева, почти постоянная спутница своего мужа в его полярных скитаниях.
– А я останусь? – спрашивает доктор Диденко с парохода «Володарский».
Он – коммунист, в прошлом партизан гражданской войны, теперь опытный терапевт.
– Конечно. Вы будете у нас представлять Наркомздрав на островах Самуила.
– Возражений не имею, – соглашается Диденко и уходит «грабить» аптеку «Красина».
Подбор зимовщиков островов Самуила закончен.
– Можно уходить? – спрашивают «Красин» и «Русанов».
– Счастливый путь!.. До будущего года!..
Зимовщики, столпившись на краю припая, молча смотрят вслед уходящим пароходам, откуда несется последний привет:
– Про-щай-те!..
Зимовка судов 1-й Ленской экспедиции началась.
***
Зимовка на островах Самуила
Три парохода прижались бортами друг к другу, окруженные со всех сторон ледяным припаем. Вдали, на севере, виднелись полосы открытой воды, прерываемые тяжелыми ледяными полями. Корпуса судов еще не вмерзли в лед и в такт набегающему ветру колыхались в своей полынье.
Там, где шли «Красин» и «Русанов», заманчиво чернели водяные полосы. Взгляды невольных зимовщиков устремлялись к ним с тайной надеждой: а вдруг начнется отжимный ветер.
Но всюду – сплошное ледяное небо. Льды заполнили все пространство в районе, где еще совсем недавно пробивались, ища прохода, суда 1-й Ленской экспедиции.
«Правда» стала на зимовку, сохранив только две лопасти из четырех. Пароход «Сталин» остался с двумя лопастями и пробитым форпиком. Целым оставался один «Володарский».
Солнце, выглядывавшее иногда из облаков, ярко освещало блестящее белое поле льдов и поднимавшиеся вдалеке темноватые горбы островов Самуила. Снег покрыл их только частично. Сквозь его белизну отчетливо выступали черные камни. Местами они торчали, как надгробные памятники, местами же напоминали фундамент давно разрушенного здания. Словно остатки его стен, они валялись здесь же в виде темных, поросших мхом плит.
Эта картина особенно ярко подчеркивала пустынность, оторванность Арктики, ее величавое, грустящее безмолвие…
«Неужели в этом жутком месте придется пробыть целый год?» – говорили лица зимовщиков.