На помощь «крапатым» в обход по левому флангу со стороны станции метро «Смоленская» бросился батальон внутренних войск. А здесь, у выхода из метро собралась огромная толпа молодежи, желающей примкнуть к восставшему народу. Редкое оцепление московской милиции сдерживало молодежь. Но когда молодежь увидела бегущих на нее солдат с дубинками, молодая, упругая пружина распрямилась и сама пошла в контратаку. Это уже походило на интифаду героического народа Палестины. Кулаками, камнями молодые смяли хорошо экипированного противника, обратили его в бегство и освободили всю проезжую часть Садового кольца от проспекта Калинина до Смоленской площади включительно. На самой Смоленской пощади в мгновение ока возникли баррикады, перед которыми запылали автопокрышки... Отступились «крапатые» и от баррикады «Трудовой России» на Арбате. На сцене, недостроенной фанфаронами у власти, начался митинг восставшего народа. «Крапатые», оттесненные к правому углу здания МИД, внимательно слушали выступления советских людей: русских, грузин, украинцев, белорусов, - клеймивших позором «свердловского борова», предавшего народы СССР и развязавшего кровавое побоище на улицах Москвы... И все таки, что за чудо наш народ! Пока шел митинг, наши женщины стали подходить к шеренгам «крапатых» и предлагать им хлеб и воду. А ведь только что те же самые ОМОНовцы избивали тех женщин в кровь!...
Баррикады на Смоленской площади продержались до глубокой ночи. Отсюда до осажденного Дома Советов было не более 15 минут пешего хода. До Моссовета – еще ближе, и восставшие без труда могли занять этот главный стратегический пункт города, чтобы обеспечить продолжение работы сессии депутатов Моссовета, презревшего диктатора и оставшегося на стороне Закона. Однако Руцкой, уповая на посредничество Патриарха Русской православной церкви, опять проигнорировал выгодное для него развитие ситуации. Вечером 2 октября, уже после того, как кровь в Москве проливалась неоднократно, Патриарх заявит: «Первый, кто прольет кровь в Москве, будет предан анафеме».
Ночь я провел в штабе «Трудовой России», который действовал все дни восстания в небольшом помещении, предоставленном нам депутатами Октябрьского районного Совета Москвы. Рано утром 3 октября вместе с товарищами решили «просочиться» в блокадный Дом Советов, чтобы согласовать с руководством Верховного Совета наши действия во время Всенародного Вече, объявленного «Трудовой Россией» на этот день еще в июне. Соблюдая все меры предосторожности, подходили к «белому дому» переулками Красной Пресни со стороны станции метро «Улица 1905 года». Все подходы к блокадному кольцу были забиты войсками. милицией, ОМОНом. Один из старших офицеров милиции, знавший меня еще по обороне Музея Ленина в сентябре 1991 года, увидев меня, счел нужным предупредить: «К набережной не ходи, Виктор Иванович! Там свердловский ОМОН, а они на тебя зло обижены за вчерашнее». Принимаем решение идти как раз к набережной и не ошиблись: из-под тентов грузовых машин, в которых сидели «крапатые» доносился характерный звон граненых стаканов и им было не до бдительности. Беспрепятственно подошли к Дому Советов, но тут меня опознал полковник московской милиции. В черных очках, жующий жевательную резинку на манер американского полицейского, он приказал задержать меня и тотчас связался по рации со своим начальством: «Задержан депутат Анпилов. Как поняли? Прием!... Есть, доставить в штаб!» Под конвоем трех офицеров меня повели вверх, в сторону посольства США. Но у ближайшего переулка старший по званию, темноволосый майор милиции остановился: «Виктор Иванович! Ты уходи дворами, Мы тебя не видели!» «Спасибо. Как вас зовут?» Майор промолчал. «Вы - с Кавказа?» «Я из Азербайджана!» - был ответ...