.
Помимо громких слов, республиканцы пытались перейти и к действиям. В частности, конгресс угрожал ввести новый пакет санкций против Ирана, прекрасно понимая, что этот шаг будет означать конец переговоров между Вашингтоном и Тегераном. «Любые санкции, на каком уровне и под каким предлогом они ни принимались бы, будут означать нарушение условий договоренностей», – предупреждал всех Али Хаменеи [340]. Обама, впрочем, повел себя крайне жестко против республиканской Фронды – он пригрозил наложить вето «на любой закон, который поставит под сомнение успешное завершение данной сделки».
… и иранские контрабандисты
Хасану Роухани пришлось выдержать куда более сильное давление, чем его американскому визави. Если против Обамы выступали в основном крикуны из конгресса, заряженные собственными фобиями, а также саудовскими и израильскими деньгами, то иранский президент схлестнулся не только с одержимыми фобиями политиканами, но и с серьезными людьми, опасающимися за свои капиталы.
Противников сделки внутри Ирана можно было условно разделить на три группы. В первую входят обычные радикалы из числа иранского духовенства, а также политических и общественных деятелей. Они десятилетиями воспринимали США как Большого Сатану, с которым у Ирана экзистенциальный конфликт, и поэтому рассматривали любые уступки Западу как капитуляцию. По словам одного из самых влиятельных иранских аятолл Хоссейна Шариатмадари, проблема отношений Ирана с Западом «будет решена только тогда, когда одна из сторон откажется от своей идентичности» [341]. И согласие Ирана на меры контроля за своей ядерной программой было первым шагом к отказу от идентичности.
Во вторую группу входят лица, связанные с управлением иранской нефтегазовой отраслью. «Иранская национальная нефтяная компания просто не заинтересована в приходе иностранных конкурентов, – поясняет Севак Саруханян. – Несмотря на то что иранский энергетический рынок на сегодня прогнил из-за недостатка технологий и инвестиций в новые месторождения, он все же обеспечивает определенный доход. Идея о возрождении практики buy-back, существовавшей в период Мохаммада Хатами (когда иностранные компании вкладывают деньги в иранские месторождения, а затем получают свою долю добычи), иранскую нефтяную национальную компанию не устраивает. Ей интересна не макроэкономическая стабильность в Иране, а доходы собственной бюрократии».
Третья группа самая влиятельная и опасная. В нее входят люди, сделавшие состояние за счет нахождения Ирана под санкциями и контроля над серыми экспортно-импортными схемами. Это бюрократы, депутаты, но прежде всего – генералитет КСИР. Ни для кого не секрет, что Корпус стражей давно уже является не только альтернативной армией (для чего он и создавался Рухоллой Хомейни), но и крупнейшей бизнес-империей Ирана. Он контролирует целые сектора экономики, а его годовая прибыль на момент переговоров составляла, по разным оценкам, до 8 миллиардов долларов