. «Они считали, что эта сделка… откроет Иран их влиянию, – говорил сам Хаменеи. – Мы этого не допустили и не допустим в будущем. Мы не позволим США оказывать политическое, экономическое или же культурное влияние на Иран»
[355]. Это влияние могло не просто привести к либерализации страны, но и к снижению эффективности антиамериканской риторики в ИРИ. А эта риторика является на сегодняшний день одним из немногих столпов, обеспечивающих легитимность нынешним теократическим властям. Им вполне комфортно живется в рамках американо-иранского конфликта.
Еще одной причиной нежелания рахбара (и его ближайшего окружения из консервативных аятолл) развивать отношения с американцами было нежелание усиливать своего «управляющего», которого население уже считает спасителем страны и победителем американцев. «Сегодня Иран достиг такого статуса, что сверхдержавы сдались перед его величием, стойкостью, непреклонностью и единством. Несмотря на их величайшую гордыню, высокомерный западный режим сидел за столом переговоров скромно и повиновался правам иранского народа», – обозначил настроение населения министр обороны страны Хоссейн Дегхан [356]. А учитывая либеральные, по иранским меркам, взгляды Хасана Роухани, нет никаких гарантий, что он не капитализирует свой авторитет в дело модернизации режима. Например, в ходе избирательной кампании, которая намечена на февраль 2016 года. И дело даже не в том, что его люди могут взять большую часть мандатов в парламенте – депутаты мало что в Иране решают. А в том, что параллельно с выборами депутатов состоятся выборы на 8-летний срок нового состава Совета Экспертов. Именно этот орган избирает нового рахбара в случае ухода или смещения предыдущего. Али Хаменеи уже 76 лет, и не исключено, что в течение срока полномочий будущего Совета он исполнит свою функцию и затем будет заменен лидером, близким по взглядам к Роухани и его соратнику Али Акбару Хашеми Рафсанджани – бывшему иранскому президенту и крупнейшему в стране олигарху.
Если с перспективами американо-иранских отношений все понятно, то в отношении будущего российско-иранских отношений ясности нет. Если до американо-иранской сделки Москва была для Ирана фактически безальтернативным партнером и одним из двух крупных иностранных союзников (на пару с Китаем), то достижение ядерного компромисса дало Ирану необходимые альтернативы. Это не значит, конечно, что Москва должна была не допускать заключение этой сделки. Учитывая проблемы иранской экономики, статус-кво периода позднего Ахмадинежада был крайне шатким. Без выхода из-под санкций Иран ожидала бы либо смена режима в виде новой «Зеленой революции» (на выборах население четко выразило недовольство действующим курсом), либо война с американцами, саудовцами и/или израильтянами. По итогам обоих сценариев Москва не только теряла бы экономические позиции в Иране, но и получала новую крайне невыгодную конфигурацию сил в важных регионах.