. Не желающий воевать Брюссель тоже высказался за российский вариант. «Европейский союз приветствует любое предложение, которое может способствовать снижению насилия в Сирии и предотвратить незаконное использование химического оружия», – заявил Майкл Мэнн, пресс-секретарь Верховного комиссара ЕС по внешней политике Кэтрин Эштон
[394]. Правда, французы пытались протолкнуть в итоговое компромиссное решение пункт об автоматическом применении силы в случае, если бы Башар Асад не выполнил свои обязательства. В переводе на русский язык это означало, что если бы боевики устроили очередной химический теракт или если из-за их действий сирийский режим сорвал бы график химического разоружения, то США и Европа получили бы формальное право нанести удар. Однако Москве удалось исключить тот пункт из итогового соглашения. «В согласованных (с американцами. –
Г.М.) подходах ни о каком применении силы речи не идет, не говорится также ни о каких автоматических санкциях. Любые нарушения должны быть убедительно и недвусмысленно доказаны в СБ ООН», – заявил Сергей Лавров
[395].
От гражданской войны к джихаду
В результате 28 сентября 2013 года российско-американский компромисс превратился в соответствующую резолюцию Совета Безопасности ООН. 14 октября Сирия официально стала участницей Конвенции по запрещению химического оружия и задекларировала 1,3 тысячи тонн химических веществ и прекурсоров, используемых для создания химического оружия, а также более 1,2 тысячи неснаряженных боеприпасов. Кроме того, Дамаск предоставил информацию о 41 сооружении, которые расположены на 23 объектах и могут использоваться для производства химического оружия. В итоге менее чем через год, к августу 2014 года, все объекты были демонтированы, а химическое оружие силами России и США вывезено из Сирии и уничтожено [396]. Америка спаслась от сирийской войны и могла спокойно продолжить переговоры с Ираном. Да и Россия внакладе не осталась. Да, Нобелевский комитет вручил премию мира за эту сделку не Путину, а Организации по запрещению химического оружия, однако все прекрасно знали, кто спас Ближний Восток от большой войны. И авторитет России резко вырос.
Однако побочным следствием спасения Обамы и популяризации Путина стала резкая радикализация и исламизация сирийского протеста. Которые изменили характер гражданской войны в этой стране.
Исламистский сегмент сопротивления существовал всегда и финансировался Саудовской Аравией и Катаром (королевство снабжало исламистов из «Джабхат ан-Нусры», эмират – из «Исламского государства Ирака и Леванта»). До тех пор, пока сирийская оппозиция верила в то, что Запад ей поможет, что Запад введет войска, исламисты вели себя более-менее тихо и уважали интересы западных клиентов – так называемую сирийскую оппозицию. Однако все понимали, что этот баланс достаточно шаткий. «Поскольку исламистов в оппозиции так много, мы опасаемся, что если Запад не сможет разыграть правильно свои карты, то это оттолкнет исламистов от той части оппозиции, которую мы поддерживаем, – писал британский военный аналитик Чарльз Листер. – Кроме того, если Запад покажет, что не заинтересован в свержении Башара Асада, то умеренные исламисты скорее всего перейдут в лагерь радикальных»