Прошло более часа, а он все так и сидел в старом потертом кресле, чуть прикрыв глаза, когда услышал, как к дому подъехала карета. Выглянул в окно и безошибочно узнал грузную фигуру Михаила, уверенно направляющуюся к парадному входу. Алексей Петрович лишь сейчас хватился, что он до сих пор не переодет, в шлафроке, быстро позвонил в колокольчик и крикнул моментально явившемуся лакею:
— Одеваться! Быстро!
Когда камердинер, растворив обе половинки двери, громко объявил:
— Его сиятельство, граф Михаил Петрович Бестужев—Рюмин, — канцлер был уже облачен в нарядный камзол и широко шагнул вперед, раскинув руки.
— Иноземный дух от тебя так и веет, — проговорил, когда обнялись. Затем чуть отстранился от него, продолжая держать за плечи, внимательно всматриваясь в глаза, оценивающе и придирчиво разглядывая брата.
— Зато от тебя плесенью несет, — парировал Михаил Петрович, сморщив большой, бестужевский, нос с едва заметной горбинкой. — Все сидишь как мышь в норе и на свет не вылазишь?
— Должен кто–то и в норе сидеть до поры до времени, не всем по заграницам ездить.
— Ладно, ладно, не ерепенься… Рассказывай, как живешь. Шуваловы не очень докучают?
— Не без этого… Сила у них в руках.
— Знаю я, что у них в руках, — криво усмехнулся Михаил Петрович, — вся Вена только о том и говорит, что императрица фавор иной имеет. Правильно говорю? Ванька Шувалов в гору пошел? Верно?
— А чего ему не пойти? Молодой, ловкий, и сорока еще нет.
— Да–а–а… Нам бы с тобой его годики. А? Мы бы им показали!
— С чем приехал, лучше скажи. Мария—Терезия шуры–муры за нашей спиной не затевает? С Фридрихом не перешептывается?
— О чем ты, Алексей, ни–ни… И слышать о нем не желает. Зато из Парижа зачастили людишки разные. Чего–то готовят.
— Знамо дело, чего против нас может Людовик готовить: турка поднять, расшевелить, татар крымских, а сами меж тем тихонько в Черное море корабли шлют, фарватер меряют.
— И об этом знаешь? — удивился Бестужев–старший.
— А то как, не зря хлеб жую и к государыне на доклады хожу. Кое–что известно. Но более других меня Фридрих беспокоит, хитрая бестия. Он хоть и шлет к императрице любезные письма, но замышляет себе кусок пожирнее оттяпать…
— На Саксонию нацелился, — вставил слово Михаил Петрович.
— Верно, верно. А потом и Марии—Терезии не поздоровится, а там уже и наш черед придет. Попридержать его надо, как думаешь?
— Не мешало бы, но ведь он нас не послушается, как я думаю. Не будет разрешения спрашивать. Наши земли он не трогает, армию против него не пошлешь, а то знаешь, сколь шуму будет…
— Главное, государыне объяснить, что он за фрукт, Фридрих этот.