— Интересно, дружок, а чего еще такое у вас, в Малороссии, — она особо выделила именно это слово, — про москалей говорят? Верно, не жалуют?
— Не жалуют, матушка, не буду скрывать, — смущенно признался Разумовский, опустив низко голову, щеки его залил алый румянец, натерпелись в свое время много и от панов, и от русских людей. А народ — он памятен…
— Э–э–э… Да чего их, хохлов, слушать, — поспешила воспользоваться оплошностью графа Шувалова, — сколь им добра не делай, а все зазря, память у них короткая. Хохол сам себя лишь до обеда любит.
— Вы сегодня явно намерены оскорбить и унизить меня, — наливаясь неожиданно гневом, приостановился Разумовский, заслоняя своей крупной фигурой дорогу низкорослой Шуваловой.
— И вовсе нет, — ловко прошмыгнула та у него под рукой, — правда — она завсегда глаза режет.
— У каждого человека своя правда. Только я не намерен выслушивать разные дерзости от вздорной бабы.
— Это я‑то вздорная баба! — чуть не подпрыгнула на месте Шувалова, воинственно вздергивая остренький подбородок. — Не вздорнее других.
— Тихо, тихо, соколики, — подняла примиряюще руки императрица, — нашли место, где норов свой выказывать. И чего вас совет не берет? Ближнего своего любить надо, как Господь завещал, а вы…
— Я со всеми готов в мире жить, если чести и достоинства моего не касаются, — обиженно поджал полные, сочные губы граф.
— Нужно мне твое достоинство, — негромко, но отчетливо прошипела Шувалова, не глядя на Разумовского, — прости меня, матушка, коль что не так. Пойду я, меня свои санки у ворот поджидают, — она быстро поклонилась императрице и, не дождавшись ее ответа, засеменила по аллейке к выходу из парка.
— Сдерживайся, Алешенька, прошу тебя, — тихо проговорила Елизавета Петровна, беря графа под руку и увлекая за собой, — особенно с Марфушей. Вы оба мне дороги, любимы, и различать вас не желаю, более близких людей у меня нет.
— Виноват, матушка, — низко наклонил тот большую красивую голову, — не вели казнить…
— Да кто тебя казнить собирается? — засмеялась императрица, моментально преображаясь и хорошея. — Хватит на сегодня, погуляли и будет. Надобно ехать к сановникам моим дела делать. Со мной на совет отправишься или как? — она внимательно посмотрела в глаза своему любимцу, хотя заранее знала, что Разумовский откажется присутствовать на заседании верховного совета, где собирались главные ее помощники.
— Нет уж, уволь, матушка, — решительно возразил тот, — меня твои верховники и в грош не ставят, насмешничают. Поеду к себе. Там меня земляки с вечера дожидаются, нужен им зачем–то.