и сделать свое программное обеспечение более «прозрачным», чтобы успокоить пользователей, опасавшихся, что в силу своей «непрозрачности» оно могло содержать скрытые изъяны, которые позволяли АНБ вести электронную слежку.
Сноуден и его соратники часто критиковали АНБ за отсутствие законных полномочий на ведение массовой электронной слежки. Но подобную же претензию можно было предъявить и им. Какое право имели «Гардиан», «Нью-Йорк тайме», «Вашингтон пост» и другие издания разглашать украденные Сноуденом государственные секреты? Вряд ли кто-то, будучи в здравом уме и твердой памяти, на полном серьезе решился бы утверждать, что именно главные редакторы этих изданий являлись последней инстанцией при решении вопросов, затрагивавших национальную безопасность США. Обладали ли они необходимыми познаниями и опытом, чтобы знать, как обращаться с попавшими в их распоряжение секретными документами? Как они могли рассудить, стоило ли выступать с разоблачениями, которые одномоментно делали бесполезными крупные разведывательные операции и подвергали опасности их участников? Кроме того, разоблачение разведывательной операции без описания контекста ее проведения и конечных целей ставило под сомнение объективность общественных дебатов по ее поводу.
Помимо самого Сноудена, никто, даже в АНБ, не знал, какой объем секретной информации был им похищен. Но все равно было ясно, что Сноуден вряд ли сумел лично ознакомиться даже с малой частью украденного. Полностью осознать прочитанное ни Сноуден, ни журналисты, с которыми он поделился своей добычей, тоже не могли. Как следствие, публикации по этому поводу в средствах массовой информации изобиловали ошибками и неправильными интерпретациями содержимого секретных документов, полученных от Сноудена. АНБ вступать в дебаты, исправлять допущенные ошибки и давать правильное истолкования своих секретов не стало. Хотя бы для того, чтобы не создавать опасный для себя прецедент.
Гринвальд, отвечая на вопрос о том, как он выбирал, что опубликовать, а что попридержать, сказал: «Мы выискивали определенную информацию, которая не подлежала разглашению, например, о том, что помогло бы другим государствам улучшить свою разведывательную деятельность, или обо всем, что касалось данных, которые АНБ собирало о людях, делавших для АНБ грязную работу, или обо всем, что ставило под угрозу жизни невинных людей. Мы хотели публиковать свои материалы таким образом, чтобы вызвать наиболее бурные дебаты и чтобы с этими материалами ознакомилось максимальное количество людей».