Однако одно дело – шпионить за иностранными компаниями, и совсем другое – делиться полученной информацией со своими. Тут даже наиболее ревностные разоблачители «Эшелона» не смогли предоставить никаких доказательств в пользу своих обвинений. Наиболее правдоподобное объяснение этому состоит в том, что ничего подобного не происходило. Любое систематическое предоставление частному сектору разведывательных данных было бы слишком рискованным предприятием. Совершенно непонятно, кто руководил бы процессом в целом, кого следовало допускать к секретной информации, и какой ее частью можно было делиться? И как насчет конкурентов, которые затаскали бы по судам правительство США, если бы вдруг обнаружили, что были неправомерно лишены доступа к ценной информации, добытой на средства американских налогоплательщиков?
Был ли у Сноудена альтернативный способ добиваться желаемого результата? Отвечая на этот вопрос, необходимо принять во внимание, что, несмотря на специфику деятельности, АНБ являлось бюрократическим правительственным агентством, которое в своих действиях руководствовалось строгими правилами. Если сотрудник АНБ сталкивался с нарушением каких-то правил, то первым делом должен был доложить об этом по инстанции. Согласно американскому законодательству, сотрудник спецслужбы США мог сообщить секретную информацию, касавшуюся серьезной проблемы, злоупотребления или нарушения закона, членам комитетов американского конгресса по делам разведки. Но перед этим требовалось исчерпать все другие возможности, включая обращение к генерал-инспектору АНБ и генеральному прокурору США.
Сноуден этого не сделал. Судя по всему, в его распоряжении просто не было информации, которая бы свидетельствовала о наличии в АНБ серьезных проблем, злоупотреблений или нарушений закона. Мотивацией разоблачений Сноудена послужила произведенная им экстраполяция траектории развития американского государства, которая, по мнению Сноудена, вела от демократии к тоталитаризму. Пусть так, но Сноуден мог хотя бы поделиться своими опасениями с американскими конгрессменами, даже не разглашая никакой секретной информации. Он и этого не сделал.
Наконец, Сноуден мог перейти на работу в один из «мозговых трестов», озабоченных проблемой соблюдения права на неприкосновенность частной жизни в эпоху цифровых технологий. Конечно, разглашением секретов Сноуден добился большей шумихи, чем получили бы откровения бывшего сотрудника. Однако для того, чтобы начать широкие общественные дебаты, совершенно не нужно было красть в АНБ такое громадное количество секретной информации!