В 1927 году Ярдли и его подчиненные не смогли снабдить американских дипломатов, принимавших участие в Женевской конференции, какой-либо полезной разведывательной информацией. Ярдли захотел взять реванш за эту неудачу. Он загодя начал готовиться к новым международным переговорам по военно-морской тематике, намеченным на конец 1929 – начало 1930 года. В качестве места их проведения был выбран Лондон.
Для достижения поставленной цели от Ярдли в первую очередь требовалось обеспечить Шифровальное бюро перехватом, который должен был поступать туда столь же регулярно и часто, как его получали в дешифровальных службах Англии и Франции. Ярдли припомнил, что Чайлдс, который ездил с ним в командировку в Париж, потом перешел на работу в Американскую администрацию помощи[36]. Ею руководил Герберт Гувер. В 1929 году он был избран президентом США. Чайлдс очень лестно отзывался о дипломатических способностях Гувера. Памятуя об этом, Ярдли вознамерился обратиться к Гуверу напрямую, чтобы изложить ему свой план, ставивший целью «максимально использовать мастерство дешифровальщиков из Шифровального бюро». Ярдли посоветовался с Менли, и тот одобрил намерение Ярдли.
По этому поводу Ярдли впоследствии написал: «У меня возник очень смелый план. Но я решил не предпринимать никаких действий, пока полностью не уверую в его успех… Поэтому я с трепетом ожидал первую после инаугурации речь нашего только что избранного президента». С ней Гувер должен был выступить 29 апреля 1929 года в Нью-Йорке на ланче с редакторами новостного агентства «Ассошиэйтед пресс». Ярдли так описал это событие:
«В газетах было объявлено, что речь будет транслироваться по радио, и я ушел с работы в поисках приемника. Я не был членом клуба, чтобы послушать там радиотрансляцию. Поэтому я заглянул в бар и попросил бармена настроиться на нужную волну. В течение получаса я слушал какую-то музыкальную программу, пока вдруг не объявили о выступлении президента. С началом его речи мое сердце стало учащенно биться, поскольку у меня возникло предчувствие, что слова, сказанные президентом, предопределят судьбу Шифровального бюро. Голос президента звучал торжественно и серьезно, и я внимательно вслушивался в каждое сказанное им слово.
Упоминание о тех, у кого «не достает разума и отсутствует моральный инстинкт, чтобы сознательно повиноваться закону»» вызвало у меня чувство тревоги. Потому что именно правительство США вынуждало меня заниматься делами, которые, если бы о них стало известно, окончились бы для меня тюрьмой.
А потом, когда он сказал: «Каждый гражданин персонально обязан регламентировать свои поступки и оценивать их влияние таким образом, чтобы его поведение имело позитивный эффект в нашем обществе при обязательном условии уважительного отношения к закону как таковому», я решил, что дни Шифровального бюро сочтены.