– У здания Верховного Совета РСФСР собралось около 70 тыс. человек, поэтому вопрос о разгоне толпы на совещании ГКЧП даже не обсуждался. Это означало развязать самую настоящую гражданскую войну, на что я, как офицер, маршал, присягавший на верность государству и народу, естественно пойти не мог. Ведь многие из тех, кто тогда протестовал против наших указов, просто не ориентировались в сложившейся обстановке. Люди были доведены до отчаяния летящей в бездну экономикой, галопирующей инфляцией, талонной системой буквально на все, начиная от масла и заканчивая спиртным. Они были готовы обеими руками голосовать хоть за черта лысого!
Город патрулировали боевые машины пехоты и бронетранспортеры. Применять оружие было строго запрещено, ведь ситуация напоминала попытки зажечь спичку перед пороховой бочкой. Кто мог предположить, что Попов и Лужков организуют возведение баррикад? К тому же при проходе техники под мостом в районе проспекта Калинина несколько БМП подверглись провокационному нападению, их забросали бутылками с зажигательной смесью.
Решение о выводе войск было принято вечером 20 августа. Если объективно проанализировать события этих трех дней, то напрашивается вывод: армия не участвовала в каком-то подавлении демократии. Широко разрекламированные «баррикады» не смогли бы остановить танки, будь у них соответствующий приказ. Позже даже Яковлев признался: «У меня было такое ощущение, что мы вышли в поле, а противник так и не явился».
– А что вам инкриминировало следствие?
– Само по себе следствие по делу ГКЧП велось с обвинительным уклоном, есть в юриспруденции такое понятие. Нам сразу пытались инкриминировать 64-ю «расстрельную» статью – ни много, ни мало измена Родине. Позже, так и не найдя в моих действиях признаков этого тяжкого преступления, формулировку изменили на не менее абсурдную: заговор с целью захвата власти. Дело вели одновременно девять прокуроров. Судьи, хотя сам процесс напоминал фарс, оказались людьми с чистой совестью. Они не стали по огульным, сделанным в угоду конъюнктуре выводам следственной комиссии, принимать нужное власти решение. В 1993 г. нас амнистировали. Один Валентин Иванович Варенников с таким решением не согласился, добился пересмотра дела и полного оправдания.
Думаю, что многим из тех, кто в августе 91-го «защищал» демократию, сегодня действительно стыдно. Стыдно признавать, что они оказались обманутыми, одурманенными пустопорожней болтовней и откровенной ложью.
Последний маршал Империи[9]
От сумы и от тюрьмы не зарекайся… Это расхожее присловье в полной мере применимо к судьбе последнего маршала Советского Союза Дмитрия ЯЗОВА. Фронтовик, пробившийся в военную элиту из самых низов, под занавес карьеры оказался в «Матросской Тишине» с формулировкой «за измену Родине», а на свободу вышел уже совсем в другой стране.