Я уверен, — зверь мертв, видел его остекленевшие глаза, взрыв уничтожил наш кошмар, но не успеваю ответить, успокоить ее. Дверь в палату открывается, и я забываю обо всем на свете, наблюдая, как в нее входит Давид. Катя улыбается, видя мою реакцию. Давид еще слаб, рядом стоит Глаша, поддерживая моего брата под руку, но он уже похож на себя прежнего. Только небольшое подрагивание рук и нездоровый блеск в глазах, выдает, что ему пришлось пережить.
— Ну, чего вылупился? — ухмыляется он, и я едва удерживаюсь, чтобы не засмеяться, когда Глаша дергает его за руку, призывая замолчать. Как когда-то в детстве, она одергивала этого непослушного, вредного хулигана. В моем сердце поселяется уверенность. Я обязательно встану на ноги. Не имею права лежать овощем. У меня снова есть семья, нуждающаяся во мне.
Кэт
— Катерина Павловна, мы опоздаем, — ворчит Глаша, проверяя огромную корзину, из которой торчит горлышко бутылки шампанского.
— Глаша, давай договоримся, ты будешь называть меня Катей, — прошу я, но натыкаюсь на стену непонимания. Она упрямо качает головой
— Нет, вы теперь хозяйка дома, это неприемлемо.
— Тогда, я буду звать тебя Глафира Карловна, — вредно бурчу, умирая от смеха. Лицо няни пылает гневом
— Дэнни был прав, вы непослушная, и бесшабашная, — усмехается она, подхватывая тяжелую корзину с провизией. — Это надо придумать, жениться в больнице. Только вы способны на такое безумство. Молодежь, — под нос себе беззлобно ругается няня. Я стою, боясь шелохнуться. Корсет стягивает мой, уже довольно объемистый живот, и это не очень то нравится маленькому Горячеву. Я смотрю за Глашиной рукой, торопливо меня крестящие, и выхожу из теперь уже моего дома. Денис полусидит на кровати. Я давно не видела его таким. Он гладко выбрит, одет в дорогой костюм. Давид стоит тут же, и пытается застегнуть дрожащими руками запонки, на рубашке жениха. За неделю, прошедшую с момента возвращения, руки Дениса вернули свою чувствительность. Еще не до конца, но мы полны оптимизма. Ноги, все еще неподвижны, и сдвигов в лучшую сторону пока нет. Но, надежда, как известно, умирает последней. Я смотрю на мужчину, за которого не раздумывая, готова отдать жизнь, и умираю от счастья.
— Ну, как я тебе? — спрашиваю, хотя вижу без слов, какими глазами смотрит на меня Денни. Как жаль, что наши родители не могут разделить с нами радость. Он, видимо, тоже думает об этом, глаза вдруг наполняются болью, но он все равно улыбается, и поворачивается к брату.
— Ты Давид готовься — ядовито ухмыляясь, говорит он. Наконец-то Денис стал походить на того уверенного в себе наглеца, каким я увидела его впервые. — Букет ловить тебе предстоит, хотя, у тебя есть соперница, — уже смеется в голос, лукаво косясь на суетящуюся у небольшого раскладного стола, Глашу.