Он висел там: прикованный к стене тяжелыми бурыми от ржавчины цепями, распятый, как грешник из старой легенды. Лицо залила кровь, изувеченная глубокими порезами грудь с трудом поднималась и опускалась. Руки в кандалах были изранены так сильно, будто их пропустили через рубильный станок: рана на ране.
Сердце тяжело сжалось, заныло с такой болью, как будто это не эрэлим, а она висит на грязной раскаленной стене. Как будто это ее тело молит о том, чтобы ему, наконец, позволили умереть.
— Марроу… — Марори шагнула к нему и на этот раз Крээли не стала ее удерживать. Напротив, она как будто нарочно подталкивала пленницу к созерцанию своей новой жертвы. — Марроу, пожалуйста…
О чем она просила? Открыть таза и порадоваться что из-за ее бессилия он оказался здесь заложником то ли возродившегося из пепла прошлого, то ли выросшего в чужой крови будущего? Что ему сказать? Предложить потерпеть?
Эрэлим слабо, почти незаметно, качнул головой, но ни на что другое ему не хватило сил. Марори подошла ближе. С остервенением обреченной вцепилась в тяжелые цепи, хоть знала — никакая сила на свете не поможет их снять.
— Честно говоря, я рассчитывала вытащить Шаэдиса, но, увы, не всегда все идет по запланированному сценарию. Ты тому лучше подтверждение, моя дорогая Тринадцатая.
Шаэдис? Она собиралась сделать это с Крэйлом? Боль в висках усилилась, но теперь к ней прибавилось тянущее чувство в груди, растущее, закручивающееся по спирали, словно торнадо.
— В любом случае, — продолжала откровенничать Крээли, — не так важно, кто стал приманкой. Главное, что ты клюнула.
— Разве нельзя было просто забрать меня? — Марори снова и снова дергала цепи, но те едва шевелились. Слишком тяжелы, а она, кажется, тает буквально на тазах.
— А как же великая жертва? — Крээли изогнула бровь и, не дождавшись ответа, разочарованно вздохнула. — Ты слишком юрка, Тринадцатая, и что бы я ни делала — тебе все время удавалось избегать моих любящих объятий. В конце концов я решила, что нужно просто изменить тактику. И, как видишь, — ее когтистая рука указала на распятого Марроу, — все получилось. Спасибо, что научила меня этому. Как видишь, я тоже не всесильна.
На этот раз ее смех был отравлен ядом издевки.
Она была всесильна.
И даже едва трепещущий внутри Марори голос Тринадцатой предпочитал помалкивать.
— Я могу сделать из него хорошую игрушку, если пожелаешь, — перестав посмеиваться над свей же шуткой, великодушно предложила Крээли.
— Не трогай его. Отпусти. Я же здесь.
— О нет, моя дорогая. — Крээли прищелкнула языком, придвинулась ближе и, схватив Марроу за волосы, запрокинула его голову, разглядывая с нескрываемым отвращением. — Он так или иначе уже мертв.