Нацаг, опершись о лопату, посмотрел на меня с сочувствием и жалостью и ласково улыбнулся.
Вскинув лопату на плечо, я неторопливо зашагала домой. Возле дома играл Тайванбаяр. Увидев меня, он радостно побежал мне навстречу. Обнимая его, я думала: неужели никогда не подарит. мне Цэнгэл сына, который бы встречал меня, как Тайванбаяр. Тогда я смогла бы показать Цэнгэл у, какая я. мать и жена. Тогда и он должен был бы стать отцом, а не только мужем.
Я еще не успела вскипятить воду для чая, как пришли мужчины. Цэнгэл сразу начал пускать пузыри и шипеть, будто сырые дрова в костре.
— Чай до сих пор не готов?! Полей–ка мне на руки.
Река была в двух шагах. Он вполне мог бы сходить на берег и вымыться как следует до пояса. Но я промолчала — на очень уж тонком волоске висела судьба нашей семьи, которую мы с такими добрыми намерениями начинали строить.
Наконец чай был готов, и Цэнгэл, утолив жажду, по–видимому, подобрел.
— Вот что, жена моя, ты не маленькая. Здесь для тебя ребенок бегает, там у тебя, глядишь, опять какая–нибудь птаха закукует, а ты что же — по каждому случаю будешь прыгать от радости? Из–за твоего легкомыслия не знаю, куда себя от стыда девать, — назидательно поучал он меня.
От его нравоучений мне почему–то стало легче, но в голову опять полезли странные мысли. Я подумала, что стоило бы довести Цэнгэла до бешенства и посмотреть, как он станет вести себя тогда. Вообще говоря, человеку несвойственно стремление творить зло. Поэтому я сама не могла понять, откуда во мне такое желание, не могла понять, что я хочу получить, разозлив Цэнгэла. В глубине души у меня таилась, конечно,, надежда, что Цэнгэл накричит на меня в сердцах, устанет от гнева и потом, может быть, пожалеет и приласкает. Ради этого и стоит попробовать взбесить его. Будь что будет. Я старалась виду не показать, о чем думала. Представляю, как потемнеют виски разгневанного Цэнгэла, как на скулах его начнут ходить желваки, как муж мой не будет знать, куда себя деть от злости, я даже улыбнулась про себя. Какие же слова могут довести его до бешенства? Долго я думала, даже вспотела?
— Говорят, у тебя есть женщина? — наконец решилась я.
Цэнгэл посмотрел на меня и захохотал, как безумный.
— Ты что, во сне это в прошлую ночь увидала? Ну и сны у тебя! — Он широко шагнул ко мне, так что даже пол заскрипел, и прижал мою голову к своей груди.
На душе у меня сразу полегчало, я глубоко вздохнула. Впервые он обнял меня в привокзальном скверике, там впервые прикоснулась к моим девичьим косам мужская рука. Это было давно, но жар тех дней еще не остыл, новизна тех памятных ощущений еще напоминала молодую листву.