».
К этим трудам примыкают «Антар», увидевший свет в «Новоселье» за 1833 год, и «Поэзия Пустыни, или Поэзия Аравитян до Магомета», помещенная в «Библиотеке для чтения» пятилетием позже. Первый образец представляет собою завершающее звено и высшую точку той эволюции в востоковедно–литературном творчестве Сенковского, которая постепенно и необратимо нарастала, а начиная с «Бедуинки» убыстрила свое движение: речь идет о все большем отходе от строгого следования восточному подлиннику в сторону свободного повествования на основе содержания источника,. когда от свершения к свершению перевод сменяется обработкой, а последняя — фантазией на тему оригинала. «Антар» и был такой фантазией, изощренно красивой поэмой в прозе на восточный сюжет. «Эта повесть не перевод с арабского и не заимствована из известного арабского романа «Антар», а оригинальное создание в духе арабской поэзии», — стоит в примечании к произведению («Собрание сочинений Сенковского», т. I. СПб., 1858, с. 321). Романтический шедевр, в котором нерасторжимо слились знания ориенталиста первой величины и талант заметного литератора своего века, вдохновил Римского–Корсакова на создание одноименной симфонии, в программе которой доныне звучат слова Сенковского. Второй этюд — «Поэзия Пустыни» — это уже нечто другое. Перед нами строгий, но живой филологический очерк, насыщенный фактами и, — что более важно в науке, но не всегда в ней встречается, —собственными раздумьями над избранным предметом. На последних лежит печать особой свежести, поэтому они и теперь не утратили своего значения — особенно выразительны те, где автор дает оценку европейским переводам древнеаравийской поэзии. Не именно ли эти суждения вместе с другими, вышедшими из–под того же пера в более ранние годы, внушили И. Ю. Крачковскому его слово о том, что «даже отдельные мысли Сенковского на арабистические темы, его «мелкие замечания», по словам Розена, заставляют задумываться и теперь, хотя они часто скрыты завесой ярких фраз «дерзкого, талантливого и насмешливого литературного скептика» (И. Ю. Крачковский. Избр. соч., т. 5, М–Л., 1958, с.77), не они ли? При всей своей самостоятельности «Поэзия Пустыни» представляет не замкнутую статью, а развернутое научное введение к переводу одного из сокровищ доисламского стихотворчества — знаменитой «моаллаки» Лебида. О качестве последней работы как арабистического свершения И. Ю. Крачковский отзывается следующим образом: «Она («Моаллака» Лебида, — Т. Ш.) представляет фактически перевод, выполненный с предельной точностью» («Источник «Витязя буланого коня» и других восточных повестей Сенковского», с. 26–27).