Так время шло до того октябрьского вечера, в который между ними началась ссора,
Ссора эта теперь не прекращалась и готова была превратиться в настоящую бурю. Так и случилось.
Выслушав обидные для себя слова, Тютчев в угрожающей позе остановился перед Салтычихой.
– Чего встал? Чего бельма выпучил? – в свою очередь угрожающе произнесла Салтычиха.
– Наконец… наконец… наконец… – вдруг заговорил Тютчев презрительным, взволнованным голосом… и остановился.
– Чего наконец? Чего? – впилась в него глазами Салтычиха и стала ждать, что он скажет.
Тютчев, сделав несколько шагов по комнате, стал глядеть в упор на Салтычиху.
– То, государыня моя, наконец, что так поступать непозволительно! – выпалил молодой инженер и отступил на шаг назад от Салтычихи.
– Ты это чего же взъелся, чертов огородник? – было вопросом разгорячившемуся молодому человеку.
– Того, государыня моя, что вы, наконец, и со мной хотите поступать, как со своими дворовыми! Но это несуразно и совсем не по-дворянски!
– Хо-хо, какой дворянин отыскался новый! – злорадно засмеялась прямо молодому человеку в глаза Салтычиха.
– Точно-с, дворянин-с!
– Оно и видно!
– Смею вас уверить!
– Не уверяй! Сама вижу, что дворянин! Тельце прикрыто, а рыло глядит в корыто!
– От вас, государыня моя, только такие несуразности и слышать можно!
– Ты больно разговорчив! Язык что веник: только и знает, что сор заметает.
– Да-с, это точно-с! – заходил Тютчев нервными шагами по комнате. – У вас сору-с много, очень много сору-с! Пора бы этот сор и со двора долой!
– Уж не пора ли тебя самого со двора? – уязвила молодого человека Салтычиха.
– Я и сам уйду! А я не сор-с, государыня моя! Вам доподлинно самой известно-с, и известно хорошо-с, что я вас не искал, не навязывался на вашу благосклонность – вы сами нашли меня, сами первая искать моего знакомства начали! Ведь так-с, государыня моя?
– Запамятовала что-то, молодец! А вот про то хорошо помню, как я тебя, оболтуса голого, одела до обула! Про то помню хорошо!
– А про то забыли, как я о вас хлопотал в Юстиц-коллегии, бегал, просил и добился оправдания в том, за что бы вас, государыня моя, следовало… знаете куда?
Салтычиха вскочила.
– Молчи! – зашипела она как змея. – Молчи, щенок бесхвостый!… Не то…
Тютчев, взволнованный, раскрасневшийся, смело стоял перед лютой, взбеленившейся женщиной.
– Что – не то?
– Лозой попотчую!
– Дворянина-то?
– Дворянина!
– Не смеешь того сделать, мерзавка!
– Не смею?!
– Не смеешь!
Салтычиха захлопала в ладони и закричала что было сил:
– Акимка!.. Сидорка!.. Сюда!.. Скорее!..
Через минуту в дверях появились безмолвные лица наших старых знакомых: кучера Акима и дворового Сидорки, возлюбленного молодца Никаноровой Галины.