По большому счету, в её желании уничтожить Джорджину не было ничего личного. Мотивы были сугубо деловыми. Шарон жаждала безраздельной власти, а Джорджина стояла ей поперек дороги. Только и всего.
Лишь одно приводило Шарон в бешенство - естественная и непринужденная стройность соперницы. Джорджина не глотала таблетки, не изводила себя диетами, не потела на тренажерах. Чертовски несправедливо.
Что касается внешности, судьба вообще была несправедлива к Шарон. Всю жизнь, сколько она себя помнила, ей приходилось вести бесконечную битву с ожирением. Она была Моникой Левински своего поколения. Каких только диет она ни испробовала, но всякий раз опускала руки, не в силах выдержать голодных резей под ложечкой. Причем самое обидное, что сброшенные за время голодания фунты тут набирались снова, да ещё с лихвой.
С детства Шарон пыталась маскировать выпирающие телеса, наряжаясь мальчишкой.
Шарон впервые осознала, что ей неприятно слушать обращение "эй, пацан!", когда ей было уже двенадцать. Это было в магазине детской одежды, куда отец привел её вместе с двумя старшими братьями, чтобы купить детям теплые спортивные костюмы.
До сих пор она неизменно носила мальчишескую одежду. К разочарованию матери, которая всегда мечтала о прелестной дочурке, но к удовлетворению отца, который привык воспринимать Шарон как сына.
Измученная от наплыва клиентов продавщица торопилась обслужить их перед обеденным перерывом. Порывшись среди спортивных костюмов, она вытащила две пары и разложила их перед братьями Шарон.
- А для таких крупных мальчиков, - сказала она, указывая на Шарон, - у нас ничего нет. - Обратитесь в магазин одежды для взрослых. Он за углом.
Этот эпизод навсегда вгрызся в память Шарон, оставив на её сердце незаживающий рубец.
Домой Шарон возвратилась зареванная и сразу кинулась к матери, пытаясь обрести утешение в её крепких объятиях. Слезы градом катились по пухлым щекам девочки, а распухшие глаза, казалось, совсем потонули в них.
- Мамочка, - сдавленно, сквозь слезы, пробормотала она. - Продавщица назвала меня мальчиком. И ещё сказала, что я - жирная!
Шарон надеялась, что мать опровергнет эти ужасные слова, кинется в злополучный магазин и добьется, чтобы гадкую продавщицу уволили. Однако вместо этого мать, взяв дочку за руку, отвела её в супружескую опочивальню, где они остановились перед огромным, от пола до потолка, зеркалом платяного шкафа.
- Может, тебе это и неприятно, - сказала Марджори, - но будет лучше, если ты сама на себя полюбуешься. А теперь скажи, доченька, жирная ты или нет?