С забором, с моим горизонтальным миндальным ложем связана история того летнего дня, когда девочка от смеха потеряла равновесие. Правда, упала она не навзничь, не в берёзовый лесок детского сада, почва которого была на глубине нескольких метров. А упала ничком, на асфальт, но с высоты метра в полтора. Из носа пошла кровь. Дома, куда она добралась с Катиной помощью, мать верным средством остановила кровь. Кончай реветь! Вот будешь рожать – узнаешь, что такое настоящая боль!
Я прикупила себе в Нойкёльне школьный ранец, он давно поглядывал на меня с витрины недреманными оком двух красных светоотражателей. Район с самоуправлением, честно говоря, ещё и район собственноручно созданных торговых марок – это компенсирует многие изъяны, и доставляет удовольствие в нём пропадать, как тогда на велосипедах, на инлайнскейтах и на чердаках, ещё не перестроенных в пентхаусы, в Панкове и Шарлоттенбурге, беспутно болтаясь до глубокой ночи. Время в старших классах развевалось как просторная майка с надписью СССР баскетбол, которую мой старший брат носил в баскетбольной команде его и моей первой школы и которая добралась в бордовом ГДР-овском чемодане из Севастополя аж до Цюриха, вместе с серым советским феном и синим «Малым атласом» большого мира. Фен и до сих пор работает безупречно, а вот атлас – с упрёками, упираясь в стены новых границ.
Но назад к левому Берлину. Место нашей генерации – не дегенеративное ли? Мы: хитрые, бледные, страдающие от экзистенциальных страхов, не представляли себе ни другое состояние, ни другой город. При этом генерация растяжима, простирается от 25 до 55, в зависимости от тренированности мускулов и социального возраста.
Большинство моих подруг и друзей сохраняют верность Берлину – как неославянофилы верность модной Москве. Их повседневность пронизана обычными и необычными, ненужными и неизбежными заботами. Они страдают от долгих маршрутов, бастующих транспортников, растущей стоимости аренды, цен на газ и состязания их смузи в экологичности. Они выходят к телебашне на демонстрации за улучшение мира. И это хорошо. Берлин больше не бедный, бедны староберлинцы. Никто из моих друзей не находит это особо привлекательным. Про «Happy End» мы читаем пока только на принте туалетной бумаги.
Я предлагаю ввести столичную надбавку в фирмах и общественных заведениях и скидку на подоходный налог. Эксплуатация замрёт, если ты сам не согласишься на бедность. Не ударим лицом в грязь. Давайте работать над своими возможностями, протест – да поострее. Учредить полиморфность в реальности. В центре города, у чекпойнта Чарли выясним, что будет, если псевдоработа, практика и PR-волонтёрство останутся незаняты. Займите несколько общественных зданий, почему бы и не русские памятники (в Трептове, Шёнхольце и напротив Тиргартена), при случае и оба музея Союзников (в Целендорфе и Карлсхорсте), объединимся с ними в изгоев в стране экономического чуда.