а кто-то
дура. Ты скоро забываешь всё, кроме холода капель, высыхающих на коже.
Никто не виноват, что тренер по плаванию пьёт и уже не знает, в какой ты группе – начинающих или продвинутых, то ли отправить тебя в мелкий бассейн, то ли к корабельным килям, на дорожку с мальчишками, плывущими кролем, пыхтящими и плечистыми. В ту школу плавания ходили твои братья, эти занятия по справедливости полагаются и тебе. Раньше, пожалуй, действительно всё было лучше.
Говорят, для России типично – заставать утопию и дистопию рядом друг с другом и друг в друге. Крым играет на руку этой двойной связке, здесь сходится вместе много смерти и жизни, крови и жара, старых героев и нуворишей, битв и удовольствий. История сбывшаяся и несбыточная. Моя история морского чудища изморилась. Опасность и защита, степь или пустыня, горы или волны, долгий и прощальный взгляд на море, море плаванья и море гнева, всё это очень хорошо. Но как солнце блещет в каждом атоме дыхания, как морская соль проникает в поры, как пинии отбрасывают тени и как дремлешь на привале, доверчиво предаваясь этому всему, остаётся на дне прозрачной картины запахов, в обеззараженной от вшей кубышке чтения.
Osteopatin. Может, это новое немецкое правописание? Может, профессия – остеопатка? Не восточная немка и не крёстная мать с востока. Восточные вокзалы на Западе и глобальные психопатки. Когда я думаю об Украине, я на краю. Безумия или сна наяву. Когда я думаю об Украине, мой сон убит. Принеси жертвенного агнца. Предприми неполитическое бегство, прикрытое фиговым листком, причём тамошним, а то и лавровым, у нас был и лавровый куст, он рос перед высотным домом, и иногда я приносила матери эту важную приправу для супа из моей первой империи, лавровые листья были ей милее, чем букеты цветов. Это истинная соль супа, единственно верная, сделайте так, чтоб я не сбилась с курса, не спрыгнула с края, не уплыла в Турцию через Цюрихское озеро или Ваннзее, оно же озеро безумия.
Алупка, Алушта, еврейский город пещер и катакомб, Ялта? Конференции, мировые события? Мы знаем, мы город мира. Достаточно знать, что тенистые обратные стороны фасадов готовы для настенной живописи, быть окружённым морской водой, её запахом в носу и иметь братьев, которые знают английский. Я не помню ни одной этнически гомогенной семьи. Лучший друг моего старшего брата был грек, мать моей подруги Насти с пятого этажа была из цыган, в мой класс ходила татарская девочка с косами до попы, а подруга из соседнего двора была полька с красноречивым именем Ванда. Татары часто приходили в гости к нашему дворнику на первом этаже, мы разглядывали круговой орнамент на их шапках, как и всякого, кто к нам входил и выходил. Домофонов тогда не было, дверь стояла открытой – как детям, так и педофилам, социалистическое равноправие.