Лоджия нашей двухкомнатной квартиры, которая становилась всё более крошечной, открывала вид на гигантский детский сад. Запад не знает таких пространственных масштабов. В этот детский сад меня почему-то не взяли – вероятно, по неполитическим причинам. И бедная моя мать таскала меня в садик за километр, чтобы иметь хотя бы несколько часов на уборку и приготовление еды, иначе бы я, по её словам, опорожнила все чугунки, стащила все полотенца и покрыла бы весь пол квартиры этой чугунной географической картой.
Детский садик у подъезда заменял нам игровую площадку, он сам содержал их несколько. Мы следили – с наблюдательного поста на заборе, – кто когда вызволялся из рабства, с какими лицами родители покидали врата сада-ада – иные тупо, озабоченно, рассеянно, хотя выводили на волю дитя и вроде бы имели основание сиять… Мы экспроприировали садик, когда он закрывался. Садовник запирал синие ворота, мы забирались через забор в засаду.
Приключение состояло в том, чтобы садовник не заметил нас на прогулочной территории внутри ареала садика. В фанерном грузовике, на крыше веранды или за рябинами, которые росли вокруг баскетбольной площадки. По крайней мере, САДист, он же сторож и алкоголик, знал наши уловки. Переход его от полива цветов к полицескому брандспойтированию нашей демо-труппы протекал слишком бегло, бутылкам-пистолетам ответного слова не давали. Поскольку об этом садовнике ходили ужасные слухи, при его появлении следовало бежать во весь опор, насколько позволяли лёгкие и ноги. Моей дыхалки не хватало на всю дистанцию, я была в этой компании самая младшая. Моя мама иногда наблюдала погоню с балкона, развешивая бельё, – развлечение было гарантировано. Садовника из-за цвета рожи и грозного вида прозвали Помидором. Мама лишь качала головой: «И он гоняет вас с такими выражениями? Ну, он вас научит!» Мы и сами всё знали, но это не имело отношения к делу.
У меня было два повторяющихся кошмара: в одном я убегала голышом – все платья стали мне малы – от Помидора. В решающем месте забор становился роковым: я не могла перелезть через высокие железные прутья. На этом я обычно просыпалась. Во втором кошмаре я падала с балкона. А здесь, в видимости Альп мне снятся поцелуи на Бельвью. Когда никакие туристы больше не издают избыток восторгов, когда тротуары откинуты вверх, а огни на левом и правом берегах озера уже не так кричащи, мега-сердце бьётся в провинциальном темпе, а душа истекает глазуньей в морское озеро.
Вариант воскресного завтрака в отделе Русскостъ нашего «Вост. Духа»: омлет в форме севастопольской бухты Омега, с Помидором, на мелко порезанном и ровно разглаженном базилике, ветке базисного лексикона. Раз в неделю в меню будет