49
рушатся последние бастионы западного и восточного халифатов и оба государственных образования окончательно сходят с исторической сцены. В творчестве Сулаймана, если иметь в виду дошедшие до нас материалы, эти события не отразились, однако на его фигуре лежит особый колорит, сообщаемый тем значением, которое она объективно имеет: как и труды Ахмада ибн Мадж и да, произведения южноарабского судоводителя подводят итог тому, что знали арабы о море, и как таковые представляют научно достоверный документ для обобщающей оценки.
Нам осталось теперь вкратце остановиться на некоторых наиболее показательных памятниках арабского влияния в области талассографии и морской практики за пределами халифата, ибо эти образцы наряду с оригинальными сочинениями, о которых выше шла речь, каждый по-своему служат источниками для нашей темы.
Вскоре после Сулаймана, в 1554 году, адмирал султанской флотилии Сиди Али Челеби составил в Ахмедабаде (провинция Гуджарат в Индии) на турецком языке книгу «Всеобъемлющая по науке о небесах и земных морях». Перечень глав этого свода весьма интересен для нас в том отношении, что в целом он воспроизводит арабскую схему сочинений подобного рода. Так, специальное внимание уделено звездам и определению их положения, далее говорится о хронологической системе счисления, маршрутах в Индийском океане, астрометрических наблюдениях и установлении по ним координат различных гаваней, расстояниях между последними, ветрах иррегулярных и периодических, морских стихиях, опасных для судоходства. То, что в текст вошло несколько свежих тем, внушенных продвижением Европы на новые рубежи своей истории — к ним относятся рассуждения о компасе, описание морских путей в Америку, заметка о построении карт,— не меняет сути дела: внешние новшества, дань времени, занимающие в книге скромное место, подчеркивают стойкость традиционной схемы. Обеспечена эта стойкость тем, что наряду с европейскими сообщениями турецкий адмирал тщательно использовал десять арабских сочинений по мореходству, принадлежащих самым выдающимся представителям классической талассографии в халифате: речь идет о лоциях Мухаммада ибн Шазана, Сахла ибн Абана и Лайса ибн Кахлана (до нас они уже не дошли) и об основных трудах Ахмада ибн Мадж и да и Сулаймана ал-Ма-хри. Весьма показателен отзыв Челеби, живыми красками рисующий образ арабского проводника экспедиции Васко да Гамы: «Искатель правды среди мореплавателей, наиболее заслуживающий доверия из лоцманов и моряков западной
50
Индии в XV и XVI веках». Полные благородства, эти слова одного мастера судовождения о другом говорят, конечно, о многом. Высокого мнения стамбульский морепроходец и о текстах махрийского судоводителя. На это указывает, во-первых, то, что вслед за Су лайм а ном он в своей энциклопедии посвящает особый раздел опасностям плавания, а во-вторых, сходство, подчас доходящее до прямого совпадения фраз, ряда описаний в сочинениях обоих авторов; заимствование, в частности, налицо в такой важной области, как положение гаваней относительно звезд: следуя данным ал-Махри, Челеби приводит перечень всех известных причалов под последовательно убывающей высотой Полярной звезды — перечисление идет с востока на запад,— затем во главу схемы ставятся Малая и Большая Медведица. Как бы невзначай техническое лоцманское описание предваряется сообщением о том, какими из ценных продуктов богата данная местность. Фактически здесь центр текста, ибо читатель сразу же узнавал, чего ради стоит подвергать себя опасностям океанского путешествия (а, может быть, и не стоит?). Любознательность, как бы она иногда ни была распространена, отступала перед материальной выгодой.