Не нужно лишний раз подчеркивать, что арабские парусники ходили не только каботажно. Старая арабистика, дорожа устоявшимися взглядами, считала, что арабы плавали лишь вдоль морских берегов, притом на небольшое расстояние. Держась такого взгляда, нельзя удовлетворительно объяснить, каким образом сыны аравийских пустынь распространили свое влияние по всем островам Индийского океана и Средиземного моря. А ведь Ахмад ибн Маджид провел корабли Васко да Гамы от Африки к Индии всего за двадцать шесть суток. Не следует видеть в арабах и ристателей одного лишь открытого моря; действительность — внутриаравийская торговля, с одной стороны, и стремление возможно быстрее достичь заморских стран, используя для этого счастливо открытые муссонные ветры,— с другой, естественно, ставит в деятельности предтеч Ахмада ибн Маджида и его самого прибрежное и сквозное плавания рядом.
Арабские кормчие избегали пользоваться центральными участками Красного моря, Аденского и Персидского заливов из-за нередких случаев пиратства; они вели суда в виду берега. Такая мера имела свои преимущества — она давала возможность быстро пристать в нужном месте для устранения возникшей течи или для пополнения запасов пищи и пресной воды. Но неотступным призраком сопровождала мореходов грозная опасность — разбить парусник о подводные камни или посадить его на мель. Ахмад ибн Маджид, которого приходится часто вспоминать на этих страницах, ибо его слово и дело показывают нам арабское мореплавание изнутри, т. е. в подлинном виде, наставляет Васко да Гаму: «Не приближайтесь к берегу... выходите в открытое море; там вы... окажетесь под защитой волн». Имеются в виду крупные волны глубоководья: во всех своих руководствах прославленный «лев моря» настойчиво и последовательно учит отличать «ма'-абъяд» — белую воду от «ма'ахдар» — зеленой воды, иначе говоря, приподнятые участки морского дна от опущенных. Сказанное позволяет лучше понять, почему южноаравийские гавани к востоку от Адена — Ахвар (Хавра), Зуфар, Фартак, а также расположенные на островах Курия-Мурия и Масира даже при изменениях маршрутов движения грузовых кораблей никогда не теряли своего значения окончательно, не исчезали их названия со страниц арабских лоций, тем более что эти гавани служили местом продажи корабельных снастей и съестных припасов заходящим в них судам. Давно, задолго даже до раннего халифата, отшумела слава античной Музы —
109
ал-Муджи на аравийском берегу против Сокотры. «Торговый порт Муза полон арабскими капитанами и матросами, которые занимаются торговыми сделками. Они участвуют в торговле с Эритреей и Сомали в Африке и Бхарукаччей в Индии на собственных судах». Эти слова египетского купца — он-то знал, о чем писал,— создавшего в первом столетии н. э. «Перипл Эритрейского моря», остаются вечным памятником городу, который вместе с Аденом, Хисн ал-Гурабом и Маскатом явился родиной аравийского судостроения и одним из первых очагов заморской торговли. Несколько позже место ал-Муджи в международных связях занял «блаженный остров» — Сокотра: здесь окончательно развязывались пути на юг и восток.