— А если речь не идет об именно военной подготовке? — упрямо настаивал Лев. — Те случаи, о которых я говорил — тренировки для повышения квалификации охранников, — они могут осуществляться на каком-либо из полигонов ближайшего Подмосковья?
— Возможно, — немного подумав, ответил Владимир. — Но не уверен, что для этого используются именно полигоны военных частей. И еще меньше шансов, что подобные «частные» тренировки могут проходить на базе ГРУ. Сейчас существует немало организаций, обучающих телохранителей и охранников на коммерческой основе. Некоторые из них используют для тренировок спортивные площадки и тиры, некоторые имеют собственную базу, но, насколько мне известно, ни одна из подобных фирм не тренирует своих слушателей на территории какой бы то ни было военной части. Это вопрос национальной безопасности.
Однако, несмотря на такое категорическое отрицание, Гуров считал, что его предположения не лишены основания.
Судя по тому, что рассказывал Максим, Кирилл был абсолютно уверен, что едет именно на войну, а слова матери, что он приезжал измотанным и уставшим, свидетельствовали о том, что тренировки были действительно интенсивными. Следовательно, для чего бы ни готовили Кирилла и, возможно, других парней, согласившихся на участие в этом «эксперименте», готовили их достаточно профессионально. А значит, и полигон для этой подготовки должен был быть соответствующим.
«Если человеку обещают отправить его на настоящую войну, тренировать его где-нибудь в частном спортзале будет странно, — размышлял Лев. — Надеюсь, не такой он дурак, этот Кирилл, чтобы купиться на одни слова. Если обещали войну, значит, и тренировки должны были быть военные или хотя бы близкие к ним. На войне стреляют, например. Неужели их обучали этому в тире? Навряд ли. Нужно будет съездить в этот Солнечногорск, посмотреть, что за база. Поговорить, показать фотографию. Может, и удастся найти зацепку».
Но Владимиру эти свои мысли он высказывать не стал и решил сменить тему:
— Если боец частной военной компании ранен или убит, родственникам дают знать об этом?
— Разумеется. Более того, они получают компенсацию.
— То есть родные, как правило, осведомлены, где находится их сын или муж и чем он занят?
— Конечно. Они не могут разглашать эту информацию, но сами, собственно, в курсе.
— Парень, о котором идет речь, в разговорах с родственниками постоянно упоминал о чрезвычайной секретности своей новой работы и о том, что именно в связи с этим он не может сказать им, чем именно занимается. Тот факт, что они заявили в полицию об исчезновении, дополнительно доказывает, что они действительно ничего не знали. Как по-вашему, что это может означать? Он просто не хотел расстраивать близких сообщением, что его «работа» связана с повышенным риском?