— Скажите, Ксения, вы считаете себя наблюдательным человеком?
— От скуки станешь наблюдательной. Только вам я бесполезна. Вы ведь про бомжей спросить хотели? Так я о них ничего не знаю.
— Так-таки и ничего?
— Думала уже. К нам они нечасто заглядывают, разве что уворовать что-то из продуктов захотят. Да мы всегда начеку, и самообслуживания у нас нет, а через прилавок незаметно руку не протянешь. Сами видите, народ у нас в магазине не толпится.
— Как насчет приезжих? Незнакомцев ведь вы сразу от местных отличите? — не сдавался Крячко. — Быть может, накануне кто-то приходил в магазин, продуктами закупался. Колбаска там, хлебушек, огурчики малосольные.
— Чужака я, конечно, отличу, да только у нас таких немало. Из столицы часто приезжают. В паре километров отсюда дачный поселок строят, туда и едут, а по пути иногда к нам заскакивают.
— И никто из них вашего внимания не привлек?
— Так, чтобы особо? Нет, не привлек. Покупатели как покупатели.
— Я оставлю вам номерок, вдруг что вспомните, — предложил Крячко, протягивая Ксеньке визитку. — Буду признателен.
— Ладно, я подумаю, — пообещала девушка.
Крячко подхватил пакет с продуктами и вышел из магазина. Дом Иванихи он нашел без труда. Шиферную крышу в синюю и зеленую полоску было видно издалека. Припарковав машину у калитки, он не пошел через двор, а направился в обход забора, полагая, что там и находятся «зады», и не ошибся: за скверно ухоженным огородом стоял покосившийся сарай. Оттуда доносились голоса. Крячко остановился и прислушался.
— Говорю тебе, туфта это все. Не мог старик Тесик так облажаться, — сердито говорил кто-то зычным голосом. — Раз принял подношение, значит, был уверен в том, что он чист.
— И поэтому они все сейчас в холодильнике греются, печки дожидаясь, — едко отвечал ему молодой голос.
— Промашка вышла, и спорить тут не о чем, — урезонивал их третий. — Помянуть бы надо, да нечем.
Крячко рассудил, что самое время обозначиться. Он шагнул в открытый дверной проем, потряс пакетом и громко возвестил:
— Поминальный стол прибыл. Позволите присоединиться?
В сарае сидели четверо. Два парня лет по тридцать — тридцать пять, один предпенсионного возраста и один далеко за семьдесят. Все смотрели на вошедшего и молчали.
— Чего затихли? Или передумали приятелей поминать? — проговорил Крячко, неспешно продвигаясь в центр сарая.
— Ты кто такой? Чего надо? — поднимаясь с места, проговорил обладатель зычного голоса, которого Крячко определил как претендента на пенсию.
— Кем бы ты ни был, проваливай! — присоединился к нему парень помоложе.