Один за другим мобилизовались рабочие-немцы, с которыми за лето наладились у нас отношения. Оставались еще только мастера и «незаменимые» рабочие, вернее сказать – те, которые любили подлизываться к управляющему и мастерам.
Более неспокойный элемент отправили уже раньше. Не даром рабочие так боялись администрации.
Теперь приходилось работать только со стариками, которые, кроме желания мира, ничего не знали и не хотели знать. С мастерами у нас не было ничего общего. Таким образом, мы фактически были изолированы и от немцев.
Не проходило и дня, чтобы нам эти же старички не рассказывали, что опять убит или ранен у того-то сын, браг, племянник, такой-то бывший рабочий брикетной фабрики убит и т. п. Настроение у немцев осенью 1915 года уже было подавленное.
С каждым месяцем ухудшалось и положение рабочих. На завтраках уже редко когда можно было видеть куеок колбасы, она стала роскошью и исчезла. Хлеб мазали тоненьким слоем свиного сала. Во время завтраков только и было разговоров, что о ценах на продукты первой необходимости. Те же старики и мастера ругали во-всю «бауэров» (крестьян) и подпускали иногда шпильки по адресу капиталистов, которые затеяли войну. О великодержавной Германии в ближайших к нам кругах уже не говорили. Наоборот, иногда, в задушевной беседе с глазу на глаз, можно было услышать уже и пораженческие нотки. И это было осенью 1915 года.
Осень же надвигалась и надвигалась. С полей убрали копны, стали копать картофель. Буковые леса покрылись золотистей листвой и во время заката давали чудные оттенки красок.
Потом пошли дожди. Ветер сорвал с деревьев последнюю листву. Кругом было мокро и грязно. С работы по вечерам все приходили мокрыми. И снова в нас возросли надежды вырваться отсюда в лагерь или, но крайней мере, попасть на другую работу.
В связи с ухудшением положения рабочих-немцев ухудшилось, понятно, и положение пленных. Нас стали хуже кормить. В лавочке уже ничего с’естного нельзя было купить. Кроме того, ввели и ночные работы. При том питании, какое мы получали, трудно было работать в ночную смену. Начались заболевания. Мастера и особенно управляющий шахтой стали вести себя вызывающе.
В один прекрасный день нам об’явили, что норма выработки увеличивается приблизительно на четверть существующей. Этот приказ пленные отказались выполнять и продолжали вырабатывать прежнюю норму. В ответ на ото администрация стала сбавлять порции обеда и ужина. Пленные стали работать еще меньше, порцию уменьшили втрое, – пленные нер&стали совершенно работать. Уходили и приходили в шахты но гудку, но больше одной вагонетки никто не выгонял.