На второй день в шахту прибежала вся администрация, пришел и караульный уитер-офицер; грозили, наконец, стали уговаривать, но никаких результатов не достигли.
В субботу вечером нам об’явили, что так как сегодня не была выработана норма, то завтра отдых нам не будет предоставлен.
В воскресенье, в шесть часов утра, как и в будни, раздалась команда: «Austreten!» (выходи!), но из пленных никто не собирался выходить из барака. Тогда в барак вошли часовые и стали нас выгонять прикладами. Послышался крик, протесты. Наконец, барак очистили. Со штыками на-из-готовку погнали нас в шахты; когда некоторые хотели вернуться в барак, часовые взяли ружья на прицел.
В шахте мы не приступали к работе, копались в угле, а вагонеток не насыпали. Видя, что ничего путного не получается, нас ногнали обратно в барак.
Ждали, что будет дальше. Явился унтер-офицер в сопровождении управляющего и выкрикнул три наших фамилии (мою и двух Озолинов). Почувствовалось что-то неладное. Нас троих уже раньше администрация: подозревала в организации забастовки.
Когда мы втроем вышли в коридор, унтер-офицер держал в руках три длинные веревки. Он трясся от злости л, видно, был страшно взволнован.
Ничего не говоря, унтер набросил на каждого из нас до стянутой в аркан веревке и потащил во двор. Признаться, такого казуса, от унтера, который все же слыл хорошим человеком, мы не ожидали.
На дворе нас привязали к стоящим там же столбам. Привязывал сам унтер-офицер. Начал с аркана, стянул его довольно сильно и притянул веревкоД, руки и ноги к столбу.
Недалеко от нас собрались кучкой часовые, мастера и долго смотрели на это необыкновенное зрелище. На лицах мастеров и управляющего играла счастливая улыбка.
Не знаю, сколько времени мы висели, но нами успели полюбоваться местный пастор, потом доктор.
Мы молчали. Да и трудно было бы говорить, – веревка врезалась в шею, руки. В душе кипела злость… Стал накрапывать дождь, веревка мокла и натягивалась еще больше.
Наконец, решили нас освободить. Тот же унтер развязал веревки, и мы едва стояли на ногах. Промокшие веревки оттянули ноги, болели руки, шея.
Вечером веем троим об’явили, что завтра утром нас отправляют в лагерь, где посадят под арест, как бунтовщиков и подстрекателей.
Так кончилась наша забастовка. На второй день пленные вышли на работу, и, как передавали нам впоследствии, администрация уже больше не пыталась увеличить норму выработки.