Во всяком случае, в то воскресенье он должен был соблюдать особую осторожность, быть подчеркнуто любезным, говоря себе, что с этим покончено и можно сделать последнее усилие. Ну, а за неделю до этого? Ясно, что он встречался со своей возлюбленной. И кстати — извини, что я так перескакиваю с одного на другое, но это неплохо передает душевное смятение, которое я тогда испытывал, — во что был одет отец, когда сопровождал женщин в церковь? Внезапно я ощутил уверенность, что на нем был тот пиджак, в котором я только что рылся. Наверное, он нащупывал сквозь ткань конверт с билетами. Нет, он не дремал. Скорее всего, мысленно он был уже в Венеции. Мне стоило неимоверных усилий собрать свои мысли воедино. Они, если можно так сказать, просто валились у меня из рук. Пытаясь четко сформулировать вопросы, которые я собирался задать Фушару, я почему-то вдруг вспомнил о своей наследственности. Что во мне было отцовского? Я — отнюдь не мечтатель. Но откуда тогда эта страсть к перемене мест? И еще — мой сдержанный, скрытный нрав. Даже, пожалуй, недоверчивый. Эти билеты у меня в руках — я уже знал, что не покажу их матушке. По крайней мере, пока не покажу. Сначала мне надо хоть как-то во всем разобраться. Поговорю с нашим старым слугой, попробую связаться с этой Франсуазой. Раз отец познакомился с ней еще до войны, значит, дяде наверняка что-то об этом известно, потому что в те времена они с отцом еще ладили. Вот с него-то я и начну. Он расскажет мне, что знает, или захлопнет дверь у меня перед носом, смотря по настроению. Придется попытать счастья.
Я снова убрал билеты в бумажник и тщательно ополоснул лицо. Кстати, упомяну еще об одном. Отец давно уже не пользовался ванной: его жена и свояченица добились этого своими постоянными мелочными придирками. Он довольствовался тазом и кувшином с водой. А чтобы помыться более основательно, отправлялся в прачечную: там он мог плескаться в свое удовольствие. Так что я тоже пользовался тазом. И мне почудилось, что его лицо где-то совсем рядом с моим и я сейчас узнаю все, что до сих пор было от меня скрыто. Ополоснувшись, я вынул свои вещи из чемодана и убрал их в шкаф. Я уже немного успокоился. Слава Богу, я волен распоряжаться собой и могу вести расследование, ни перед кем не отчитываясь. Да, я, как видно, куда больше, чем мне казалось, похож на своего отца. К счастью, я не такой сентиментальный. Никогда ни одна женщина не заставит меня…
Я знаю. Сейчас ты мне напомнишь об Ингрид. Но она для меня — всего лишь товарищ, к тому же способный дать добрый совет. Ей-то я и расскажу все, что знаю, и покажу билеты. Мои размышления прервал стук в дверь. Вошла Клер.