— Ты, как всегда, любезен, — произнесла Ингрид с презрением. — Возвращайся к себе, Дени. Никто не станет оскорблять тебя дома. И раз тебе нужно время, чтобы разобраться в предельно простой ситуации, приходи завтра. Ладно?.. Я думаю, что все еще буду здесь.
Я взял ее за плечи.
— Ингрид, умоляю тебя.
Она вырвалась.
— Ну хорошо, хорошо… Я на тебя не сержусь… И главное — не вздумай меня жалеть. Со мной и не такое случалось.
В ту ночь я не сомкнул глаз. Разве мог я потерять Ингрид? Я пытался представить свою жизнь без нее. Провести своего рода репетицию предстоящего вдовства. Не будет больше ни ночных побегов, ни доверительно-самозабвенных вечеров. Останется только мое одиночество, запертое в стенах Керрарека. Это было вполне возможно, но невыносимо. Я должен был удержать Ингрид! На первый взгляд, такое решение казалось самым простым. Но что стало бы с нашим союзом через год или два? Нет, дело не в этом. Мысль о том, что мой отец обошелся с Ингрид как прохвост, неизменно ранила мое самолюбие. А я, я, столько прощавший этому бедолаге, собирался поступить с ней точно так же, как он. Нет уж, дудки!
Как тебе объяснить? Речь шла не о том, чтобы восстановить справедливость. Я не говорил себе, что должен искупить вину перед Ингрид, не бичевал себя из-за угрызений совести, как в мелодраме. Один Лепиньер платит долги другого. Нет, просто мне хотелось быть честным по отношению к Ингрид и самому себе. Но заметь: честным в смысле чувств, а не долга. Любил ли я настолько сильно, чтобы на ней жениться? Не уверен. Любил ли я настолько сильно, чтобы с ней уехать? Да, несомненно. Мы бы поселились в Париже и доверились течению времени. Возможно, наша связь оказалась бы благополучной; возможно, благодаря ей мы позабыли бы прошлое, навсегда. Если, напротив, наш роман закончился бы крахом, я, по крайней мере, утешал бы себя тем, что сделал все возможное, чтобы все было хорошо. И я и отец — мы оба были бы с Ингрид в расчете.
Моя комната наполнилась дымом. (Я уже почти прикончил пачку «Голуаз».) Я смертельно устал, но понемногу в моей голове начал вырисовываться некий план. С помощью Давио мы с Ингрид без труда нашли бы работу. Стало быть, обустройство в Париже не заняло бы много времени. За Ингрид я был спокоен. Но что делать с Керрареком? Мать и тетка смирились бы со свершившимся фактом. Они были бы вынуждены смириться. А как быть с Клер?
И тут, внезапно, явное совпадение поразило меня в самое сердце. Я ломал голову над теми же самыми трудностями, с которыми столкнулся отец, готовясь к отъезду. Я собирался в буквальном смысле последовать по стопам покойника. Нам с Ингрид предстояло детально разработать свой побег. Я должен был водить за нос домашних с самым любезным видом. Разумеется, избегая всяческих приготовлений. Я оставил бы матери записку, а затем… суждено ли мне было тоже исчезнуть? В тот же миг у меня слегка закружилась голова, словно я заглянул в очень глубокий и темный колодец. Но я уже не мог отступить. Выбор был сделан.