— А как он выглядел вчера?
— Я не обратила внимания. Он ушел после обеда и вернулся поздно. Даже есть отказался.
— А! Это почему же?
— Муж послал меня подальше, когда я у него спросила. Вид у него был озабоченный. Он выкурил трубку на пороге кухни. Я слышала, как при этом он разговаривал сам с собой. Он даже сказал: «Это не может больше продолжаться». Но когда Фушар не в духе, его лучше не трогать.
— Вы его когда-нибудь видели таким взволнованным?
— Да, но не настолько… Когда исчез господин граф.
— Когда Фушар уходил прогуляться, он не говорил вам, куда направляется?
— О! С какой стати? Муж всегда ходил в одно и то же место… на болото… пострелять птиц… посмотреть гнезда… И вечно возвращался по колено в грязи. Посмотрите. Я не успела почистить его обувь.
Эжени вернулась с парой башмаков, перепачканных илом и торфом, с прилипшими травинками.
— Вот как он их отделал, — ворчливо сказала она и тихо добавила: — Бедный мой старик! Ведь мы так любили друг друга…
— Черт возьми! — вскричал я. — Еще не время плакать. Фушар пока жив.
Женщина села за стол и закрыла лицо руками.
— Полно, голубушка Эжени. Вы же знаете, что я здесь. Я позабочусь о вашем муже. Послушайте, сперва я должен собрать для него узелок с бельем. Не беспокойтесь. Я привык к подобным мелочам.
Оставив женщину наедине с ее горем, я прошел в комнату и открыл шкаф. Слева лежало белье Эжени, посредине — груды простыней и справа — вещи Фушара. Я отложил две рубашки, две пижамы и несколько носовых платков. Носки лежали в глубине и, шаря на ощупь, я наткнулся на тяжелый сверток с чем-то жестким. Быстро его вытащив, я обнаружил револьвер, завернутый в засаленную замшу. Боевое оружие крупного калибра… производство Смита и Вессона… барабан с пятью ячейками… Не хватало двух пуль.
Две! Одной был убит отец, другой — Ингрид. Это было очевидно. Фушар ходил на охоту с ружьем. Значит, револьвер предназначался для других целей. Времени на «почему» и «как» не было. Я сунул оружие в карман и унес белье. Правда ослепила меня, как луч прожектора, направленный в глаза.
— Соберите узел, — приказал я. — Через час я буду в клинике.
Фушар — убийца? Это было настолько невероятно и настолько ошеломляюще! Я был просто убит. Старик, наверное, потерял голову. Он сошел с ума. Нет, извините. Два психоза уже смахивали на умысел, на план, настойчиво и методично воплощенный в жизнь. Как же заставить Фушара говорить? Сам по себе револьвер ничего не доказывал. Для меня он был равносилен признанию. А для полиции? Тем более что Фушар славился безупречной честностью и прямотой.