— Совершенно секретно, — рассмеявшись, шепчет Робер. — Вас понял. Ведь стоит неосторожно проболтаться, и считай, прожект лопнул. Но со мной вам бояться нечего.
Сильвен расплачивается, насаживает на нос солнцезащитные очки, долго смотрится в зеркало.
— Не забудьте свой «дипломат», — спохватился парикмахер. Он протягивает Сильвену плоский чемоданчик и с миной чревоугодника добавляет: — Вот уж, наверное, повидал он в своем брюхе немало сценариев! Ну что ж, хорошего вам денечка, мсье Дорель.
«Хорошего денечка», — думал Сильвен, направляясь в сторону Одеона.[1] Как будто ему еще можно ожидать хороших дней!
Десять часов. Рановато, пожалуй. Но Тельма — давний друг. Уж ей-то известно, что такое депрессия день за днем, медленное угасание надежды.
Сильвен следует по улице Карт-Ван. Тельма не нуждается в именной табличке — ее и так знают в мире шоу-бизнеса и политики. Она сама открывает дверь, еще в домашнем халате, и грозит Сильвену пальцем:
— Не могли позвонить? Как нелюбезно с вашей стороны заявиться без предупреждения.
Тельма проводит его в приемную. Серые шторы, серый ковер, кожаные кресла, круглый стол из мореного дуба. Чувствуется, что к ясновидению тут относятся вполне серьезно. Возраст ее определить трудно, так сильно она накрашена. Глаза тоже серые, а волосы подсиненные.
— Садитесь… Итак, что происходит? Дайте руку. Подвиньтесь поближе.
Два кресла стоят рядом. Тельма берет руку Сильвена — не так, как врач, а нежно и осторожно, как будто имеет дело со слепым.
— Давайте, Сильвен. Расслабьтесь.
Тельма умолкает, чуть прикрывает веки, и Сильвен уже не смеет дышать.
— Вокруг вас какая-то суета, — бормочет ясновидящая.
Пауза. Тельма прислушивается к движению теней внутри себя.
— Да. Суета. Вы боретесь… Натыкаетесь на преграды… Все это, похоже, плохо кончится… Вокруг вас кровь.
— Но… буду ли я сниматься? — тихо спрашивает Сильвен.
— Похоже… да… все как в тумане, очень запутанно… Вас окружают враги… возможно, это актеры. Я вижу брюнета. Вы ему угрожаете… И потом я вижу вас — вас с окровавленными руками… Ах! Мне это не нравится.
— А не происходит ли все это в фильме? Если, конечно, мне еще суждено сниматься.
— Вполне возможно.
— Вы уверены, что я буду сниматься?
— Я говорю вам то, что вижу… На письменном столе лежит книга, и вы с кем-то ссоритесь… Пока все. Извините меня, Сильвен, но я не хочу переутомляться спозаранок. Сегодня у меня приемный день, будет много народу.
— Но вы не сообщили мне ничего определенного. В последний раз вы сказали, что я окружен огнями. И даже уточнили, что это похоже на блики вспышек фоторепортеров.